Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

Ниттве, однако, умолчал о том, что ему уже было известно: картина когда-то принадлежала семейству Дойч, и во время войны картина исчезла.

Только спустя два года, осенью 2005-го, наследники снова вышли на связь с музеем. На этот раз через Акселя Биндернагеля, адвоката из нью-йоркской конторы Дэвида Роуленда, который сообщил, что он представляет интересы семьи Дойч.

В письме на трех страницах с приложениями Биндернагель пересказывает историю семьи, каковая, по мнению адвоката, должна объяснить «стремление семьи вернуть картины, которые в свое время принадлежали Отто Натану Дойчу».

Судьбы семьи Дойч — это трагическая, но в то же время во многом типичная история немецко-еврейской семьи в годы нацистского режима. Отто Натану Дойчу, успешному предпринимателю из Франкфурта, в 1933 году было уже почти семьдесят. К этому времени он собрал небольшую коллекцию произведений известнейших художников того времени: Макса Либерманна, Пабло Пикассо и Эмиля Нольде.

С приходом нацистов к власти семья стала жертвой бойкота, дискриминации и вымогательств, целью которых было постепенно исключить евреев — в том числе семейство Дойч — из экономической и общественной жизни Германии.

Как и все немецкие евреи, в 1938 году Отто Натан Дойч был вынужден зарегистрировать всю свою собственность. Эти сведения потом использовались нацистами для разного рода поборов. После «хрустальной ночи» — погромов в ноябре 1938-го — на еврейскую общину Германии наложили штраф в размере более миллиарда рейхсмарок. Из них на долю семьи Дойч пришлось более 24 000. Когда в 1939 году семья наконец эмигрировала в Нидерланды, Дойчу пришлось заплатить еще около 30 000 марок в качестве налога на эмиграцию, и тогда Дойч продал часть своей недвижимости — по цене ниже рыночной. В конце 1930-х еврею в Германии не приходилось торговаться.

Чтобы получить разрешение на выезд, Дойч был также вынужден представить список имущества, которое он собирался вывезти. Частью этого имущества была коллекция из десяти картин маслом и примерно дюжины акварелей и гравюр.

Власти сразу заинтересовались искусством и решили отдать на экспертизу коллекцию, хранившуюся пока что во Франкфурте, на складе транспортной фирмы Вильгельма Хуна, которая должна была перевезти имущество Дойчей в Амстердам. Работы осмотрел некий Вильгельм Эттле, сотрудник немецкого министерства пропаганды. Три картины особенно привлекли его внимание, и он их конфисковал.

Однако три работы Эмиля Нольде, которыми владел Дойч, остались в коллекции — Нольде не представлял никакой ценности для рейха. Эттле гораздо больше понравился немецкий пейзажист Эдмунд Штеппес (1873–1968), который был членом нацистской партии и приобрел известность, когда в 1937 году одну из его картин купил сам Гитлер.

Однако остатки коллекции Дойчей так и не добрались до Амстердама, а скоро семье стало и вовсе не до картин. Амстердам недолго оставался безопасным убежищем: в мае 1940 года Германия оккупировала Нидерланды, а еще через месяц Отто Натан Дойч скончался.

Одну из его дочерей, Гертруду, с мужем и двумя детьми впоследствии депортировали в Аушвиц, и все они там погибли. Вторую дочь, Анн Мари, тоже с мужем и двумя детьми, отправили в Берген-Бельзен. Анн Мари и дети выжили, муж погиб в лагере. Третий ребенок Дойча, сын Фриц, пережил войну и эмигрировал в Чили.

В 1945 году Анн Мари попыталась выяснить, что стало с имуществом отца, и связалась с транспортной компанией Хуна, которая так и не переправила вещи в Голландию. Из Франкфурта ей сообщили, что имущество пострадало от бомбы, попавшей в городской Центральный вокзал во время одного из воздушных налетов. Что случилось на самом деле — неизвестно: документы за этот период во франкфуртской компании отсутствуют — вероятно, они также были уничтожены во время войны. Картины могли быть конфискованы или же украдены сотрудниками самой транспортной фирмы. Полагая, что имущество утеряно, семья потребовала у немецких властей компенсацию и получила 31 370 бундесмарок, из них 4000 — за картину Нольде.

Лишь полтора десятилетия спустя семья узнала, что коллекция, вернее ее часть, пережила войну. В 1964 году «Цветочный сад в Утенварфе» всплыл на рынке искусства — он был выставлен на продажу в Штутгарте, в аукционном доме Вольфганга Кеттерера — брата галериста из Лугано. Тогда картина проходила под названием «Цветочный сад с синим забором». Она была представлена цветной иллюстрацией в каталоге под номером 998. В том же 1964 году Роман Норберт Кеттерер отдал ее в аренду Музею современного искусства.

Через два года, в 1966-м, Кеттерер продал на аукционе в Кампионе-д’Италия, швейцарско-итальянском курортном городке недалеко от Лугано, вторую картину Нольде из коллекции Дойча — «Маки и розы». Картина поступила на аукцион от некой Гертруды Эрберле из Мадрида и была куплена неким Эрнесто Блумом из Венесуэлы. Затем о картине ничего не было слышно вплоть до 2006 года, когда она вновь появилась на одном из аукционов в Швейцарии.

Как «Маки и розы» оказались в Мадриде и почему именно Кеттерер продавал обе работы Нольде из исчезнувшей коллекции Дойча — никто не знает. По словам представителей аукционного дома Кеттерера, никакой документации за период Второй мировой не сохранилось. В архиве Музея современного искусства тоже нет никаких сведений о провенансе этих произведений.

Но едва ли можно считать случайностью, что «Цветочный сад в Утенварфе» всплыл на поверхность именно в 1960-е, когда вопрос о реституции в большинстве стран был уже закрыт и вина Германии и ее союзников за военные преступления в целом считалась искупленной. Возможно, владельцы и продавец что-то знали о происхождении картин и посчитали, что теперь можно безопасно выставить их на рынок. В 1960-е на рынке искусства вообще появилось много работ, не видевших свет с момента окончания войны.

Хотя установить, кто, когда и как украл картины из собрания Дойча, так и не удалось, их пропажа была прямым следствием преследования семьи нацистами. Возможно, коллекцию конфисковали в какой-то момент после 1941 года, когда был принят новый закон, согласно которому все евреи, покинувшие страну, лишались гражданства, а их оставшееся в Германии имущество переходило к государству. Это могло случиться и раньше, когда рейхсминистерство безопасности экспроприировало всю еврейскую собственность, хранившуюся на складах. А вся документация, касавшаяся «ариизации», конфискации и экономического вымогательства, в конце войны была уничтожена — и во Франкфурте, и во многих других городах Германии.

В письме Музею современного искусства адвокат Биндернагель настаивает, что, «учитывая исторический контекст, потерю „Цветочного сада в Утенварфе“ следует рассматривать как следствие нацистских преследований», а поэтому картина должна быть возвращена владельцам.

На этот раз музей подошел к делу более основательно и попросил небольшой отсрочки для ответа. В конце января вопрос обсуждался на совещании в министерстве культуры, в котором участвовали, помимо прочих, Ильва Хильстрём, начальник отдела по связям с общественностью Сесилия фон Шанц и начальник правового департамента министерства Кнут Вейбулль. Изучив имеющийся материал, министерство культуры решило, что «с уверенностью утверждать, будто картины из коллекции Дойча были конфискованы нацистами, нельзя» (так записала Хильстрём в протоколе встречи). Это важная деталь. Биндернагель ведь тоже не утверждает, что «Цветочный сад» был украден нацистами, — он всего лишь говорит, что картина пропала в результате нацистских преследований.