Золотой дождь - Джон Гришэм

— А где вы учились? — спрашиваю я, потому чтосвоим сообщением он заставляет меня тоже нервничать. Я уже не уверен, что вообщеследует толковать с ним относительно блейковского дела. Что он сможетпредложить? Сумеет ли в него врубиться как следует?

— В Калифорнии, — отвечает он, и его лицоподергивается от такого сильного тика, какого я никогда не видал. Глазахлопают, брови дергаются, губы дрожат. — Вечернее отделение. В то время я былуже женат и работал по пятьдесят часов в неделю. Для занятий времени оставалосьмало. Сдал трехлетний курс только за пять лет. Жена меня бросила. Уехала. —Слова его замирают, по мере того как фразы становятся короче, и приходится понескольку секунд ждать продолжения.

— Ага. Ладно, а давно вы работаете на Брюзера?

— Почти три года. Он относится ко мне так же,как к другим служащим, не делая различий. Я нахожу ему дела, разрабатываю их, даюключ. И все довольны. Он обычно просит меня отслеживать дела со страховками,когда они нам подворачиваются. Я работал восемнадцать лет на «Пасифик мьючел».Меня уже стало тошнить от них. Вот я и поступил тогда в юридический колледж. —Слова опять замирают.

Я смотрю и жду.

— А что бывает, когда вам надо выступать всуде?

Он кротко улыбается, мол, все это можнообойти, словчить.

— Ну, несколько раз мне все равно удавалось,правда. И до сих пор меня не уличили. Знаете, там очень много адвокатов, за всемине уследить. Если нам предстоит суд, я прошу пойти со мной Брюзера. Или ещекого-нибудь из наших.

— Брюзер говорил, что в фирме работают пятьадвокатов.

— Да. Я, Брюзер, Никлас, Токсер и Ридж. И я быне стал называть нашу контору фирмой. У нас каждый сам за себя. Вы это скороузнаете. Сами будете находить себе дела и клиентов и удерживать треть от всехгонораров.

Меня подкупает его откровенность, и я жмудальше:

— Это выгодно?

— Зависит от того, на что вы рассчитываете, —отвечает он, нервно ерзая на месте, словно Брюзер может его подслушать. — У насздесь большая конкуренция. Мне это очень подходит, потому что я могу сделатьсорок тысяч в год, занимаясь делами без лицензии. Но вы, однако, никому об этомне рассказывайте.

Да мне и в голову такое не придет.

— А на каких условиях вы будете участвовать сомной в деле о страховке? — спрашиваю я.

— А, вы об этом… Брюзер мне заплатит, если всебудет улажено. Я помогаю ему лично, я единственный, кому он может доверять.Больше никто не смеет иметь дело с его собственными казусами и документами. Онпрогнал кое-кого, кто пытался вмешиваться. А я человек неопасный. И мнеприходится здесь оставаться, пока не сдам экзамена.

— А что собой представляют другие адвокаты?

— Они приходят и уходят. Брюзер не нанимаетбольших умников из престижных школ. Предпочитает молодняк с улицы. Поработаютгод-другой, найдут каких-нибудь клиентов, заключат несколько контрактов иоткрывают собственные конторы. Адвокаты ведь всегда ищут где лучше.

Давай-давай, рассказывай. Будто я сам не знаю.

— Могу я вас еще кое о чем спросить? — говорюя неожиданно для самого себя.

— Конечно.

Я вручаю ему рапорт об аварии, и он быстро егопробегает глазами.

— Вам его Брюзер дал, верно?

— Да. Несколько минут назад. Чего он от меняхочет?

— Чтобы вы начали дело. Нашли бы парня, накоторого совершен наезд, подписали с ним договор на посредничество с. фирмойДж. Лаймена Стоуна и затем подготовили бумаги для подачи в суд.

— А как мне найти этого парня?

— Ну, надо навести справки в больницах. Оннаверняка попал в какую-то из них.

— Вы тоже ездите по больницам?

— Конечно. И постоянно. Понимаете, у Брюзераесть контакты с Главным полицейским управлением. Это очень хорошо, потому чтоон с некоторыми парнями оттуда дружит с детства, и почти каждое утро ониподкармливают его вот такими рапортами. Он делит бумаги между сотрудникамифирмы и рассчитывает, что мы как следует подготовим дела по рапортам. Для этогоне надо быть специалистом по ракетам.

— А в какую больницу обращаться?

Его круглые глаза выкатываются, и он сотвращением качает головой.

— Да чему они вас учили в вашем колледже?

— Немногому, но уж, конечно, не как гонятьсяза каретами «скорой помощи».

— Тогда вам лучше всего поскорее этомунаучиться. Иначе с голоду помрете. Вот смотрите, у вас здесь есть домашнийтелефон пострадавшего. Позвоните, скажите, кто бы ни взял трубку, что вы изМемфисской пожарной команды или еще что-нибудь в этом роде и, мол, вам нужнонемедленно поговорить с этим водителем, как его там зовут. Но он, естественно,не может подойти к телефону, потому что он в больнице, скажут вам. Верно? А вкакой больнице, спросите вы. Вам это необходимо внести в компьютерные данные. Идомашние все скажут. Эта штука всегда срабатывает, напрягите воображение. Людиведь такие дураки.

Мне становится тошно.

— А что потом?

— А потом вы едете в больницу и беседуете симярек. Эй, да вы совсем еще зеленый! Извините. Скажу, что бы я сделал на вашемместе. Схватил бы сандвич и съел бы его по дороге в машине. Мы бы с вамиподскочили в больницу и подписали контракт с парнем.

О, как мне этого не хочется! Я с большимудовольствием ушел бы сейчас отсюда и никогда не вернулся. Но делать нечего.

— О`кей, — соглашаюсь я очень неуверенно.

Он вскакивает:

— Встретимся у подъезда. Я позвоню и узнаю, вкакой он больнице.

* * *

Это благотворительная больница Святого Петра,настоящий зоопарк, куда свозят получивших травмы. Она принадлежит городу иобеспечивает необходимую помощь бесчисленным пациентам-беднякам.

Деку все это хорошо известно. Мы мчим черезвесь город в его старом мини-грузовичке. Это единственное его достояние,оставшееся после развода, причиной которого явилось оскорбление действием вовремя пьяного загула. Теперь он чист в этом отношении, он член «Обществаанонимных алкоголиков». Он и курить бросил. Дек очень любит сыграть в карты,хотя, как сам признается, его беспокоит появление все новых казино на границе сМиссисипи.