Карантин - Кэти Чикателли-Куц

«Больше нет #КомандыКелсер? #карантинейджер».

«Я всегда знала, что она слишком хороша для него. #карантинейджер».

«Теперь я точно приглашу Келси на свидание. #карантинейджер».

«Оливер – идиот. #карантинейджер».

Ни один из этих комментов не жалит так, как разговор, который только что был у нас с Флорой.

Прокручиваю дальше.

«#КомандаФлоривер наконец вместе! #карантинейджер».

«Я знала, что этот день однажды придет. #карантинейджер».

«Жду не дождусь, когда Флоривер снова поцелуются. #карантинейджер».

Откладываю телефон. Что вообще может знать кучка незнакомцев в сети?

Просыпаюсь оттого, что задыхаюсь. Храпа Оливера не слышно, должно быть, он еще не спит.

Беру телефон и вижу его сообщения. Удаляю их, не прочитав. Мне не нужны напоминания, какая я заразная и отвратительная. О чем я думала, когда пыталась поцеловать его? Прямо как в первый раз.

Хотелось бы мне удалить его из своей жизни. Это была ошибка – поцеловать его в первый раз, и еще большая ошибка – попытаться сделать это во второй.

У нас остался всего день на карантине. Несколько первых дней мы не разговаривали. Уверена, можно закончить так же.

А потом поедем назад в Бруклин, каждый – к своей жизни, и все это останется в прошлом.

Прямо как наш поцелуй.

Пишу Флоре, как мне жаль. Она не отвечает. Пишу, что не хотел обидеть ее… что пытаюсь лишь как можно скорее вытащить нас с карантина и не хочу создавать препятствий. Но ответа все равно нет.

Хочу поцеловать ее не в больничной палате, а где-нибудь на улице. Там, где мы сможем чувствовать ветер в волосах, слышать пение птиц. Где оба будем видеть голубое небо. Или наблюдать закат. Или, может, даже вместе смотреть на луну.

Гляжу на восход солнца. Хотел бы я рассказать ей, какой он красивый.

Или еще лучше: встретить восход вместе с ней.

Мама присылает мне ссылку на мой посадочный талон и говорит, во сколько заберет меня завтра из аэропорта. На этот раз я полечу в Ньюарк, не в Ла-Гуардию. Если, конечно, не придется продлевать карантин.

Бекка и Дженна снова звонят мне по видеочату, чтобы рассказать о своих планах: устроить вечеринку в честь моего возвращения, – но я велю им не беспокоиться.

Оливер с мамой обсуждают обратный перелет. Из-за какой-то накладки они летят разными рейсами. Она – утром, а Оливер – днем. Его мама упорно куда-то звонит, но Оливер уверяет ее, что это не так уж важно.

Мы с ним можем оказаться в одном самолете. Но это неважно, потому что мы никогда больше не будем разговаривать.

Последнее пробуждение на карантине. Последнее пробуждение рядом с Флорой. Ручаюсь: она ждет не дождется, когда уже сможет вернуться в Бруклин и избавиться от меня.

Вытаскиваю из шкафа свой чемодан. В нем еще осталось немного песка. Мама просила работника больницы постирать вещи с моих весенних каникул, так что пакую я теперь чистую одежду. Какой контраст с тем, как я швырял туда все грязное и заскорузлое в Доминиканской Республике.

В Доминиканской Республике, до того как познакомился с Флорой. До того как Келси стала моей девушкой. Бывшей девушкой.

Мама входит, волоча огромный чемодан, и останавливается у моей койки, но чемодан падает и распахивает штору между нами с Флорой.

Флора смотрит на чемодан, затем на меня с мамой и спрашивает:

– Вам помочь, миссис Рассел? Может, стоит переложить часть вещей?

– Я всегда столько всего набираю. Не знала, как долго останусь тут, какая будет погода, плюс купила несколько сувениров. О, Оливер, как бы я хотела, чтоб мы летели вместе! Флора, позаботься о нем, ладно? Так же, как по пути сюда.

– Мам, обо мне не нужно заботиться, – вмешиваюсь, чувствуя смущение. Но не могу сдержать радости оттого, что снова вижу Флору. Хоть она и была рядом, я все равно скучал.

– С радостью, миссис Рассел, – она улыбается маме, потом смотрит на меня, и улыбка слегка гаснет. – Только если Оливер не против.

– Более чем не против, – говорю. – То есть конечно. То есть спасибо.

Флора вновь улыбается и отвечает:

– Без проблем.

Затем возвращается к сборам.

– При нашей следующей встрече на мне уже не будет костюма химзащиты! – говорит мама. – Можешь поверить, что уже вечером мы будем дома, снова под одной крышей?

Я смотрю на Флору.

– Не совсем.

Никак не отвожу взгляда, а мама спохватывается.

– Я опаздываю! О, жду не дождусь, когда смогу обнять тебя без этого всего! – Она обхватывает меня руками. – Люблю тебя, Оливер. Прошу, напиши, когда поедешь в аэропорт…

– И в аэропорту, и в самолете. Понял, мам.

Она снова странно шмыгает носом и спешит к двери, волоча чемодан за собой. В коридоре ее костюм химзащиты отправляется в корзину, а чемодан опять падает и едва не сбивает с ног врача. Мама поднимает его и уходит.

Мы с Флорой смотрим друг на друга, штора все еще распахнута.

– Спасибо, Флора.

– За что?

– За… все.

Прежде чем она успевает сказать что-то еще, появляются ее отец и Голди.

Как так может быть, что мне уже ее не хватает?

– Это твои последние часы тут, – говорит папа. Он похлопывает меня по ноге и издает странный гортанный звук.

Голди опускает руку ему на плечо, и у меня даже не возникает желания пнуть что-нибудь.

– Прямо не верится, – говорю.

– Я так рада, что ты в порядке, Флора, – говорит Голди. Удивительно, что не «мы».

Но я прикусываю язык и отвечаю:

– Спасибо. Спасибо за то, что приехали навестить меня. Оба.

Отец кивает и снова издает этот гортанный звук. Точно так же он делал, когда рассказывал, что они с мамой разводятся.

– Думаю, вам стоит приехать в Нью-Йорк, – говорю. – Может, повидаться с Рэнди, познакомиться с моими друзьями.

– С радостью, – отвечает папа.

Он смотрит на Голди, и та тоже кивает.

– Я не была в Нью-Йорке со времен старшей школы.

Моя первая мысль: «Прошло всего несколько лет» – но я отвечаю:

– Ты была когда-нибудь в Бруклине?