Альбигойский Крест. На Тулузу! - Виктор Васильевич Бушмин

поразились великолепию раскинувшегося над ними безбрежного звездного неба.

Иссиня-черное пространство ночи, словно гигантское бархатное покрывало, было усыпано мириадами звезд, больших и ярких, тусклых и еле заметных, походивших на россыпи бриллиантов, разбросанных Творцом в удивительном, несколько хаотичном порядке. Звезды, сплетаясь в причудливые группы и созвездия, мерцали всеми возможными оттенками, стоило только внимательнее присмотреться к ним.

Размытые полосы легких ночных облачков, неожиданным образом сплетались с Млечным Путем, создавая невероятную по красоте и простоте картину.

– Прости, Бушар, что позволил себе острить… – виноватым голосом произнес Ги, продолжая любоваться красотой ночи. – Даже стал забывать о том, что ночь может быть так упоительна…

– Жизнь высушит любого, даже такого романтика, каким ты был в юности… – вздохнул де Марли. Он весело рассмеялся и, указывая рукой на большую группу звезд, сведенных в причудливое созвездие, сказал. – Помню, как моя матушка выводила меня на балкон донжона и рассказывала о созвездиях. – Он грустно вздохнул и опустил голову. – Особенно, помню, меня поразила легенда о том, что тот человек, на кого из «Звездного ковша» прольется хотя бы одна звезда, будет счастлив, богат, храбр и удачлив… – Бушар немного помолчал, а потом с грустью добавил. – И бессмертен…

Ги увидел семь звезд, которые своими яркими точками высвечивали среди шелковой черноты нечто, отдаленно напоминающее большой ковш: три яркие звезды, дугообразно изгибаясь, составляли его ручку, а четыре оставшиеся вырисовывали ковш. Углы ковша, обозначенные самими яркими звездами, были видны отчетливо, а вот четвертая звездочка – самая маленькая среди всего созвездия, горела несколько слабее своих сестер. Неземная красота заволакивала голову, притягивала взгляд, словно пыталась рассказать глупым людям о чем-то громадном, великом, сложном, требующем вдумчивого спокойствия и умиротворения.

– И, что, Бушар, кто-нибудь попал под звездный дождь? – С нескрываемым интересом спросил сенешаль, продолжая любоваться ночным небом.

– Чего? – Бушар не понял вопроса. – Прости, Ги, не расслышал…

– Я спрашиваю: повезло ли кому?..

– Не знаю. – Де Марли пожал плечами. – Я, правда, несколько ночей, когда был совсем мальцом, торчал на башне, ожидая хотя бы одну звездочку. – Он грустно вздохнул. – Все без толку…

– Зато, сеньоры, это весьма впечатляющая легенда! – Произнес де Клэр, до сего момента молча смотревший на звездное небо и любовавшийся красотой ночи. – Признаться, если бы мне, когда я был еще юным, рассказали нечто подобное, я бы, чего греха таить, и сам проторчал бы, ожидая звездного дождя…

В это самое время небеса, словно желая подтвердить правдивость древней легенды, разразились удивительным по красоте метеорным потоком, который, как показалось рыцарям, начинался… прямо из ковша созвездия.

– Матерь Божья… – Ги де Леви благоговейно упал на колени и перекрестился, не отрывая своего взгляда от этого красивого и необычного явления, – прочти нас, грешников, и даруй победу над врагами, пошли долгие годы здоровья всем моим родным, боевым друзьям, даруй мужество врагам, чтобы победой над ними я смог еще громче прославить Имя Твое…

Сенешаль благоговейно прикрыл глаза. Вся его душа наполнилась поразительной легкостью и спокойствием, словно кто-то невидимый и всемогущий вдохнул в него свежесть.

– Нет, это просто невероятно… – Жильбер де Клэр не смог подобрать слов, чтобы выразить своё удивление и восхищение. – Такой красоты, сеньоры, я не видел никогда, и, клянусь спасением души, вряд ли увижу еще когда-нибудь!

– Нечего и говорить, друзья мои, – Ги услышал тихий голос де Марли, – воистину, это верный и добрый знак! Завтра поутру нам будут покровительствовать силы Небесные…

– И, тем не менее, благородные сеньоры, я настоятельно рекомендую как следует выспаться перед завтрашним испытанием… – Ги поклонился товарищам и направился к своей палатке…

Сенешаль удивился тому, как быстро его оруженосцы закончили облачение. Видимо, приятные воспоминания прошедшей ночи очень увлекли его. Он нагнул голову, просовывая ее в вырез кольчуги, оруженосцы стали натягивать ее на торс и руки рыцаря, старательно разглаживая складки, способные создать трудности во время поединка. Он повертелся по сторонам, помогая прислуге правильно подогнать и закрепить кольчугу, после чего надел ярко-желтый сюркот, на груди и спине которого красовались три черных стропила – символ его родового герба.

– Щит подайте простой, тот, что с белым крестом по лазоревому полю… – слова рыцаря вызвали нескрываемое удивление у прислуги и оруженосцев. – Да, я буду биться, как и подобает Христовому воину…– Ги нетерпеливо надел пояс, прикрепил к нему кинжал и длинным, и тонким, словно шило, лезвием, которое, как нельзя лучше подходило для протыкания звеньев кольчуги противника, перекинул через плечо перевязь меча, помещавшегося в красивых ножнах.

– Пригласите мессиров де Марли и де Клэр в походную часовню. – Тихо произнес он. – У нас еще есть время, и лучше, если мы его проведем в молитве…

– Будет исполнено, мессир… – оруженосцы поклонились.

Время, остававшееся до начала смертельных поединков, пролетело на удивление быстро и незаметно. Когда епископ Ги, специально прибывший из Каркассона, уже заканчивал свою проповедь, в палатку, где располагалась походная часовня, осторожно вошел Гуго де Арси. Он приблизился к сенешалю и тихо произнес, стараясь не привлекать лишнего внимания:

– Сеньор. Прибыл монсеньор Фульк – епископ Тулузы. Вызовы приняты. – Ги де Леви еле заметно кивнул в ответ. – Я, на свой страх и риск, приказал расставить арбалетчиков и копейщиков вдоль нашей половины ристалища…

– Прекрасно. Мы сейчас прибудем… – одними губами ответил сенешаль и кивком головы приказал тому удалиться из часовни…

Монсеньор Фульк, епископ Тулузы, был удивительной, если не сказать, легендарной фигурой того времени. Ранее, его знали под другим именем: Фолькет Марсельский-менестрель. Неординарная и образованная личность, какие часто встречались в Провансе, Италии и на Юге Франции. Он родился в семье зажиточного марсельского купца, получил блестящее образование, но, к величайшему огорчению своего родителя, занялся сочинительством, абсолютно наплевав на все уговоры, угрозы и проклятья. К нескрываемому удивлению и раздражению родни, молодой Фолькет весьма преуспел в деле служения Музам. Его стихотворения, наполненные южными красками, эмоциями и юношескими впечатлениями, стали безумно популярны, декламируемыми и наш юноша, в одночасье, превратился в одного из величайших средневековых поэтов, став достойным продолжателем Гильома Песенника Аквитанского, Джауфре Рюделя, Бертрана де Борна и Арнаута Даниэля из Риберака. Значительно позднее, сам великий Данте преклонит свою голову перед этим удивительным человеком.

Но, словно гром среди ясного неба, происходит невероятнейшее и поразительнейшее событие: ловелас и гуляка Фолькет принимает постриг и уходит жить в монастырь Торонет, расположенный в Провансе! Его постриг, самым удивительным образом совпал со смертью короля Ришара Кёрдельон – одного из последних менестрелей Раннего Средневековья, с которым он не был лично знаком и, как бы завершал начальный этап развития стихотворного куртуазного творчества,