Комиссар Хольмг. Становление - Атия Хольмг

— Теперь, вы полноправные комиссары. Поздравляю, — произнес он торжественно, когда был повязан последний кушак. — Аве Император!

— Аве Император! — этот крик был подхвачен и усилен громким хором голосов, когда комиссары в едином порыве сложили руки на груди в аквилы.

Он вновь задержал взгляд на каждом. На выражении их лиц и глаз, в которых сияла неподдельная гордость.

— Было честью оказаться здесь с вами, — произнес Тумидус чуть тише. — Вы мой лучший выпуск.

Инквизитор смерил Лонгина взглядом, задержавшись на алом, как кровь, кушаке.

— Вы должны будете его снять, — сказал он ровным и спокойным тоном, в котором не было места возражениям или вопросам.

— Так точно, господин инквизитор, — не выдавая охватившего его трепета, Авель коснулся кушака.

— Не сейчас, комиссар, — остановил его Барро. — Позже. Пока вы должны вести себя, как и положено комиссару, только что обличенному столь высоким статусом. Примите мои поздравления, комиссар. Вы, несомненно, заслужили оказанного вам доверия.

— Служу Империуму, — Авель осенил себя аквилой.

В ответ Барро чуть склонил голову, инстинктивно прижав культи к груди.

На мгновение на лице Алонсо отобразилась небольшая задумчивость.

— Ваши способности намного превышают среднестатистические, комиссар, — Заговорил инквизитор после непродолжительных раздумий. — И хоть, на самом деле, я удивлен, что они не проявились у вас раньше, в более юном возрасте, как это обычно происходит, но мудрость Бога-Императора безгранична, и возможно, ваше появление на Ферро Сильва именно сейчас не случайно, являясь провидением Всеблагого Защитника человечества.

Барро замолчал, внутренне взвешивая все обстоятельства и возможные решения.

— Вместе с Веданой вы поможете мне в одном очень важном деле.

РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Магос непреклонно взглянула комиссару в лицо:

— Я не смогу выдать вам тело подопытной Морзус. Ее похороны будут закрытыми, и никто из посторонних не сможет на них присутствовать. При всем моем уважении, даже вы, Лорд-Комиссар.

— Я должен ее увидеть, — не меняя голоса, повторил Гай Тумидус.

Ван Калифшер помолчала несколько секунд, принимая решение.

— Следуйте за мной, — произнесла, наконец, Магос после некоторого раздумья.

Она сделала жест рукой, приглашая Октавиана, и повела его долгими извилистыми коридорами к подъемнику, на котором они спустились на нижние уровни. Там, миновав ряд массивных, бронированных дверей, тянущихся и теряющихся в полумраке уходящего вдаль коридора, Ван Калифшер остановилась у одной из них.

— Здесь, — она открыла кодовый замок, жестом приглашая Лорда-Комиссара войти.

Мрачная комната, в которой оказался Октавиан, с порога обдала вошедших людей тяжелым, спертым воздухом с примесью химических реактивов, крови и человеческого страха. Голые, серые стены источали саму безысходность, столь всеобъемлющую, что даже смерть не сулила избавления от нее. Длинный ряд ячеек, закрытых стальными дверцами с магнитными замками и несколько дверец — с кодовым. Серые и безликие, под стать стенам, они почти сливались с ними. Если бы не освещение, падающее на них и заставляющее бликовать сталь, из которой были сделаны их корпуса и двери, они бы слились со стенами окончательно. Созерцание их и нескольких когитаторов для расшифровки и хранения данных заставляло трепетать сознание, рисуя в воображении то, что они могли скрывать за своими однотипными, безликими замками и в недрах машинной базы памяти. Сколько секретов хранилось в них. Мрачных, ужасающих, омытых страданиями и кровью тех, кого поглотили здешние камеры.

— Сюда, — Ван Калифшер указала на дверь, расположенную у дальней стены, с непробиваемым стеклом в верхней части. — Смотрите. У вас десять минут.

Она отошла в угол комнаты, не мешая Лорду-Комиссару своим присутствием и в то же время пристально следя за каждым его движением.

Безмолвно Гай Тумидус сделал несколько шагов вперед, подходя ближе к двери, пока не остановился прямо перед ней. Сквозь грязное, мутное стекло он увидел Морзус. Она лежала на столе для операций с непокрытой, обритой головой и почерневшим до неузнаваемости лицом. Запавшие губы вытянулись в тонкую щель. Синяки под глазами, казались иссиня-черными, а кожа под ними выцветшей и морщинистой, какая встречается только у очень старых людей. Все ее тело до самой шеи скрывала черная непрозрачная ткань, на которой едва были различимы проступившие багровые пятна.

Рядом с операционным столом расположился другой столик, поменьше. На нем были разложены предназначенные для вскрытия инструменты, и часть из них были в крови, указывая на то, что процедура перлюстрации уже началась и была прервана визитом Тумидуса.

Лорд-Комиссар простоял у двери не больше минуты, не отводя взгляда от стекла, с непроницаемым, как стены вокруг него, лицом и не мигая. Потом он резко развернулся, подошел к Ван Калифшер и, достав из-за пазухи красный сверток, протянул его Магосу.

— Когда вы будете ее, — Октавиан сделал паузу, словно подыскивая нужные слова, — хоронить, это должно быть на ней.

В первую секунду она собиралась возразить. Что тело не будет похоронено. Что большая часть того, что осталось от объекта, будет и дальше подвергаться экспериментам и разнообразным воздействиям. А то, что останется после всего этого, будет утилизировано в одной из печей лаборатории. Но эти слова так и не сошли с ее губ. Магос заглянула стоящему перед ней Лорду-Комиссару в глаза и прочла в них, что он все знает.

— Обязательно, — ответила Серафима, принимая сверток из рук Тумидуса.

В ответ на это, не произнося более ни слова, Лорд-Комиссар, осенив себя Имперской аквилой, круто развернулся и, чеканя шаг как на параде, вышел.

Когда дверь за Гаем Тумидусом закрылась, Ван Калифшер развернула сверток.

Алая, как свежая кровь, ткань казалась еще ярче на фоне серых, убивающих надежду стен.

И Магос поняла, что держит в руках красный комиссарский кушак.

День прошел для Хильдегад в раздумьях. После продолжительного сна, в который провалилась губернатор, она долго не могла прийти в себя и собраться с мыслями. Так было и в предыдущие дни. Пробуждение по утрам все чаще сопровождалось краткосрочной потерей памяти о последних событиях минувшего дня и о том, что Витинари было запланировано на день сегодняшний. Но в этот раз пропасть, что пролегла между «вчера» и «сегодня», казалась особенно непомерной. Лишь к полудню губернатор с трудом осознала, что намеревалась предпринять и что в ее планы входила встреча с Магосом Ван Калифшер. Вспомнив эту, казалось бы, столь важную и, не понять почему, забытую проблему, Хильдегад вдруг поняла, что совершенно не знает, как ее разрешить и что делать дальше. Свой первый порыв просто прийти к Ван Калифшер и попросить у нее снотворное или иной препарат, который бы внес спокойствие и ясность в мысли Витинари, избавив ее от ночных кошмаров, и необоснованных страхов, был ею отметен сразу. Губернатор готова была поставить все свои сбережения на