Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

тоска. От Наруто не осталось ничего. Даже Кьюби — и тот возродился чужой.

— Это твое окончательное решение?

Лис продолжал играть с ней в гляделки. Ждал, когда она наконец сломается и признается, что все это был блеф, не более.

— Потом не говори, что я не давала тебе выбор.

Орочимару внутри оживился.

«Какая будет печать?»

Не мешай.

Она сложила печати. По границам измерения печати промелькнули извилистые вспышки. Кьюби отпрянул. Шерсть на его загривке вздыбилась. Он явно не ожидал.

— Что ты делаешь?

Сарада пропустила его вопрос мимо ушей. Нельзя было отвлекаться.

Пузырящуюся рыжую чакру отогнало волной назад. Вода под ногами очистилась. Пространство, разделяющее Кьюби и Джуни, прошили вереницы символов фуиндзюцу, ярко вспыхнули и обернулись медными металлическими прутьями — ряд вертикально, ряд горизонтально.

Кьюби с рычанием бросился грудью на решетку.

Сарада сложила вместе ладони и через некоторое время разъединила. На левой горел белым светом символ.

— Джуни, подними футболку.

Мальчик послушно обнажил брюшко.

— Не дыши.

Сарада замахнулась и с силой впечатала ладонь ему в голый живот.

Прутья клетки обрамило по краю толстым слоем металла, разделив на две равноценные створки. Между них с высоким металлическим щелканьем прокатился каскад ключа: стрелкообразные сегменты сформировали длинную цепь и сшили створки, будто молния на одежде.

— Учиха!

Кьюби ударил в решетку обеими лапами.

Она поправила очки и взяла брата за руку. Его пальцы казались холодными и влажными.

Джуни и Карин — наследник клана Учиха и женщина, его породившая. Эти двое чем-то напоминали Сараде маму и прошлую себя, вот только повезло им куда меньше. Конохамару клялся, что позаботится о них, но Сарада знала, что это в первую очередь ее обязанность, а не его. Как Хокаге Конохамару-сенсей должен был заботиться обо всех, и Карин, и Джуни в этом списке приоритетов занимали бы далеко не первое место.

Был ли жив отец, все еще оставалось загадкой, но Сарада осознавала, что обязанности главы Учиха отныне ложились на ее плечи, желала она того или нет.

Глава 178. Ветвь Младшего: Причина

178

Конохамару казалось, что он закрыл глаза всего на миг, но неглубокая дрема подбросила ему до жути реалистичное развитие событий грядущего дня. Во сне он успел перебрать документы, которые передал ему Шикамару, получить анализы генетического теста Сарады, вернуться домой впервые за три дня и наконец помыться. После чего он сидел на веранде, выходящей во внутренний дворик усадьбы, держал на коленях Ханаби, хихикающую и мягкую, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Пока она вдруг не сказала, что это их последняя встреча и что совет выдает ее замуж за кого-то кланового.

Стук в дверь разбил неглубокий сон. Конохамару был одновременно зол и благодарен этому стуку. Сам не понял, как привычная тяга к покою и отдыху обернулась очередным кошмаром.

Он вспотел. Руки онемели, шея затекла от неудобного сна прямо за столом.

— Войдите! — воскликнул он хрипло.

Спросонья хотелось пить. В желудке ощущалась неприятная резь. Озабоченный отвратительным послевкусием кошмара, Конохамару не сразу понял, что к нему на аудиенцию решили заглянуть старейшины.

— Хачидайме, — с порога начала старуха. — Тебе придется объясниться.

Конохамару нахмурился, готовясь к очередной проповеди. Он с трепетом относился к этим старикам, ровесникам деда, и уже давно подозревал, что так просто управлять деревней ему не дадут. Его считали неумелым ребенком, и Конохамару честно признавался себе, что в этом старейшины были совершенно правы.

«Тебе придется объясниться».

Грядущая дискуссия не обещала ничего приятного. А Конохамару и без этого был не в духе. Он не выспался, со вчерашнего вечера хотел есть, ему приснился кошмар о любимой девушке, и все это на фоне чертовщины с биджу, грозящей расшатать хрупкий мир и вывести Великие Страны на новый виток военных столкновений.

— Дело касается Учихи Сарады, якобы возвратившейся с того света.

Он поморщился словно от головной боли.

— Как ты мог ее отпустить? Почему нечто в облике девчонки Учиха свободно разгуливает по деревне да еще и общается с джинчурики?

— Это точно Сарада, — сдержанно ответил Конохамару. — Я проверил.

— Пусть так. Ее все равно нельзя было подпускать к джинчурики, — встрял Хомура. — Шаринган Учиха способен контролировать Кьюби. Такое уже было. И мы едва выкарабкались из этого кризиса! Ты хочешь спровоцировать новый?

— Так что вы предлагаете? — жестко уточнил Конохамару. — Джинчурики живет в ее доме. Запретить ей возвращаться домой?

— Сараду необходимо было сразу же взять под стражу. Ты уже совершил несколько серьезных ошибок, и исправлять их необходимо немедленно.

Конохамару закусил изнутри щеку. Он внутренне закипал и сам не мог отдать себе отчета, что его так раздраконило: обида за Сараду или просто брюзгливая трескотня стариков, когда он был в таком неприятном расположении духа и чувствовал себя более чем отвратно.

— Распорядись выслать за ней несколько отрядов Анбу. Сараду нужно отделить от джинчурики.

Пальцы судорожно сжались, сминая попавшийся под руку документ. Конохамару впервые понимал Пятую. Она запомнилась ему буйной тетенькой, но… право же… управляться со всем этим и сохранять невозмутимое спокойствие на посту Хокаге было невыполнимым заданием.

Конохамару осознавал, что старики, в общем-то, правы, но что-то внутри него восставало против приказа старейшин взять Сараду под стражу. Она умудрилась захватить его в мощнейшее гендзюцу без зрительного контакта. Конохамару едва ли мог оценить пределы ее сил, но интуиция подсказывала ему, что Сарада Учиха — и близко не тот ребенок, каким казалась на первый взгляд. За ней нельзя было просто послать Анбу.

— Это должен быть отряд Тонэки Ёро. Он лучше всех разбирается…

— Я не стану посылать за Сарадой Анбу.

Старуха осеклась.

— Что это значит? — мрачно спросил Хомура.

— То и значит, корэ!

Конохамару отшвырнул испорченный документ, подался вперед и уперся руками в стол.

— Ты не смеешь принимать такие решения в одиночку. Тебя избрали Хокаге за твою силу, но для того, чтобы управлять скрытой деревней, этого мало. Ты обязан прислушиваться к советам старших.

В глазах потемнело от ярости. Он чувствовал себя уязвленным. Эти старики странно на него влияли. Ему хотелось устроить истерику, но он с досадой сознавал, что это лишь докажет их правоту.

«Я не имею права принимать такие решения».

За недолгий период времени они умудрились вдолбить ему эту идею в мозг настолько, что он стал сам в