Знак ворона - Эд Макдональд

К ней лишь однажды приходил кряжистый мужчина с торчащим в голове топором. У мужчины глаза были очень похожи на глаза Ненн. А ко мне приходили толпы призраков. Может, каждый – всего лишь грань моей вины, ожог на совести? Моя бабушка умерла за много лет до моего бесчестья, но не раз являлась и отчитывала меня за грязные сапоги. Всегда надо чистить сапоги перед тем, как встречаешься с бабушкой. Вина с ноготок, но и это пятно на совести, больной клочок памяти об ушедших.

– Он был симпатичным, – сказал я. – И моим хорошим другом, честно – до того, как все покатилось к чертям.

– Тороло Манконо, – не глядя на меня, сказал Тьерро.

Он познакомился с Тороло еще в свою бытность на Границе.

Призрак был высокий, всего на пару дюймов ниже меня, худощавый, хорошо сложенный, с яркими глазами и зачесанными назад гладкие волосы, в фехтовальных брюках и рубашке, как в том день, когда я убил Тороло Манконо. Тихо позвякивали бубенчики на туфлях. Тьерро со Свидетелем Валентией стояли немного поодаль. Они наблюдали за бесцельно слоняющимся призраком, причем Валентии явно было не по себе. Призрак зажимал рукой горло.

– Говорили, он победил вас, – сказала Валентия. – Он был лучшим фехтовальщиком Дортмарка. Он вызвал вас на поединок из-за вашего бегства с Адрогорска.

– Адрогорск вам был не летняя ярмарка, – огрызнулся я. – Тьерро подтвердит. Манконо вызвал меня из гордыни. А я из гордыни же принял вызов.

– Он вызвал вас, потому что вы послали людей на смерть ради безопасности вашего личного отступления!

– Не так было, – возразил ей Тьерро. – Не стоит верить дурным слухам.

Он потер грудь, будто она болела. Может, вид Тороло напомнил ему о медленном буром облаке посланной «малышом» отравы – и о горящих легких. Тьерро – храбрый человек, раз снова решился встать против «малышей».

Но Морок уже залез в него. Я же вижу, как потихоньку сползает маска безупречного бизнесмена и проступает раздражение. Тьерро не было на Границе, когда я убил Манконо – но он, однако, счел нужным высказаться в мою защиту. Вряд ли Тьерро так уж симпатизирует мне, но я нужен для его цели, и он защищает меня, пусть и злясь.

Нас весь день преследовала сбивающая с ног вонь гнилого мяса. Теперь она казалась как никогда к месту.

Призрак прошел мимо меня. Из распяленного призрачного рта капала призрачная кровь, кружевная рубашка набрякла и покраснела. Призрак совершенно не обратил на меня внимания, но остановился перед Тьерро, беззвучно произнес что-то и свалился наземь. Мгновение, и его не стало.

– Знаешь, он же меня спас, – горестно сказал Тьерро, так и не осмелившийся заглянуть призраку в глаза. – В Адрогорске он вытащил меня из яда.

И Тьерро снова поскреб себе грудь.

– Тьерро, Маконо не было в Адрогорске, – тихо произнес я. – Тебя вытащил Пеп. Морок водит тебя, морочит рассудок.

Тьерро странно посмотрел на меня, тряхнул головой, словно пытался выбросить из головы наваждение.

– Его что, и вправду не было? А я бы поклялся, что был… впрочем, ты прав.

– Вы вырвали ему глотку, – с отвращением выговорила Свидетель Валентия.

– Это жуткое, страшное место, – глядя туда, где лежал труп-призрак, сказал Тьерро.

И он был прав.

– Как ты вообще? – спросил я.

– Выживаю, – ответил он, достал флакон одеколона, щедро плеснул на шею и грудь, затем тускло улыбнулся.

Впервые я ощутил благодарность за несносную вонь парфюмерии – она забивала мясную гниль.

– Если уж меня съедят, так пусть им будет вкусно, – пробормотал он.

– Горше этого уже ничего не может быть, – отчаянно прошептала Свидетель Валентия.

Мы с Ненн одновременно рассмеялись. Хотя смеяться тут, в общем-то, было не с чего.

– Леди, все еще только начинается, – утешила ее Ненн.

* * *

– Огонь! – крикнула она.

Грохнуло. Светострелы заревели, метнули языки белого света. Сквем вздыбился, вырванные куски панциря посыпались, будто конфетти. Тварь сухо, по-насекомьи завыла, скорчилась, ошеломленная болью.

– Огонь! – снова скомандовала Ненн.

Грохнули мушкеты. В сквема со скоростью в тысячу миль в час полетели свинцовые шары. Восемь черных задних ног глубоко впились в песок, передними сквем забил в воздухе, словно отмахивался от жалящих насекомых. Но в воздухе – ничего. Тварь уставилась на шеренгу людей.

Из двух дюжин ран сочилась голубоватая лимфа. Тварь раскрыла пасть и испустила дьявольский вой.

– Вперед! – заорал я и побежал с алебардой наперевес.

Я рубанул так, как ничего и никогда не рубил. Лопнул хитин. Ноги-косы выбили искры из моих доспехов.

Мы потеряли троих.

Я никогда раньше не видел настолько огромного сквема.

* * *

– Он говорит, ты начал, – сказал я «драню».

– Я прямо здесь оставил свою порцию рома, а этот говнюк ее вылакал! – процедил «дрань».

Рядом стоял орденский стрелок с расквашенным носом и красным отпечатком кулака на скуле. Отпечаток быстро превращался в синяк.

– Майор! Вы нужны здесь! – заорал я.

Приковыляла Ненн, вытирающая на ходу кровь с ладоней. Ненн обрабатывала рану одному из своих. Нога у нее выглядела так, будто по ней хряснули поленом. Наколенник не дал клешне твари рассечь ногу, но синяк там остался чудовищный.

– Дарк, угомонись! – рявкнула она.

«Драня» перекосило от натуги, но он все-таки сдержался. Промолчал.

– Свидетель Тьерро, вы тоже подойдите, – сказал я. – Я хочу, чтобы вы с майором Ненн разгребли это дерьмо прямо сейчас. У нас и так хлопот по уши. Еще не хватало, чтобы наши люди передрались.

Я оставил их улаживать дела, отошел и уселся рядом с Штрахтом. Держать народ в узде – не моя работа. Да и слушаются лучше своих офицеров. Обычно орденские стрелки держались подальше от «драней» и вели себя будто монахи: редко разговаривали, никогда не смеялись, ели порознь, по нужде ходили подальше от посторонних глаз. Впрочем, ребята надежные, даже храбрые. Когда пришлось держать строй, ни один не дрогнул, спокойно взводили курки и лупили в цель.

Из всей команды только Штрахт казался довольным. Желтые глаза, кожа с бронзовыми прожилками – ну прямо местный уроженец. Он смотрел вдаль и тихонько бормотал, словно участвовал в разговоре, который никто больше не мог слышать.

* * *

Ворон уселся мне на плечо, закрутил головой – проверял, есть ли кто поблизости. Я выехал вперед – работал приманкой для всего, прячущегося в песке или ползающего за камнями. Поганая работенка.

– Вы хоть что-нибудь придумали на случай, когда все-таки доберетесь до Хрустального леса? – осведомился ворон. – Хотя бы наметки плана есть?