Когда запоют мертвецы - Уна Харт

* * *

Поездка на рыдване далась Дисе мучительно. В нем укачивало не меньше, чем на корабле, да еще и трясло так, что, казалось, все внутренности вылетят наружу. Путешествие заняло больше двух недель, но уже к концу первой Диса взмолилась, чтобы Эйрик взял верховых лошадей – больше она этой болтанки вынести не могла.

В седле дело пошло веселее. Скакать по немецким дорогам было одно удовольствие. Первое время девушка никак не могла привыкнуть к высоченным местным коням, но в конце концов приспособилась. К тому же в штанах ехать верхом было проще, чем в юбке. Пастор со своим «слугой» непременно заглядывали во все пекарни по дороге, чтобы за гроши купить горячего хлеба только что из печи – роскошь, которую мало кто мог себе позволить в Исландии.

Останавливаться они старались на постоялых дворах и в крестьянских домах. Эйрик сносно говорил по-немецки и вел душевные разговоры с людьми за кружкой горячего чая, к которому пристрастилась и Диса. Стрекочущая немецкая речь убаюкивала ее. Разморенная, она уходила спать на сеновал или в дровяник – в зависимости от того, где размещали их хозяева, – а наутро непременно узнавала от Эйрика что-нибудь новое, что ему удалось выведать о жизни людей. Оброчные крестьяне жаловались на свою тяжелую жизнь и землевладельцев-самодуров, высасывающих из работников последние соки. Еще поговаривали, что где-то в Эсленгене снова жгут ведьм, хотя как будто все колдовство истребили тридцать лет назад.

Ко всему, что касалось колдовства, Эйрик прислушивался внимательно. Местные процессы над ведьмами были не чета исландским. В здешних княжествах церковники истребляли целые деревни, выжигали ересь так, что не оставалось ни ребенка, ни старика – чаще всего жертвами становились женщины. «Поэтому так важно, чтобы ни одна живая душа не узнала, что вы не мужчина», – добавлял Эйрик в конце каждой такой истории.

Впрочем, за время их путешествия Диса так привыкла, что с ней обращаются как с мальчишкой, что порой думала: может, и неплохо было бы задержаться в этой личине. Да, говорят с тобой бесцеремонно, какой-нибудь крестьянин может и оплеухой наградить, если встал у него на дороге. Зато и свободы куда больше: ходи, где хочешь, шагай себе вразвалочку, заглядывай в любые двери, толкуй с первым встречным… Никаких тебе опущенных глаз и спрятанных ног, никакого стыдливого румянца, никаких надсмотрщиков. Как-то раз, умываясь, Диса взглянула на свое отражение в воде и увидела незнакомое лицо, одновременно похожее и непохожее на нее. Мальчишка был скуластым и большеглазым, с буйным вихром и вздернутым носом. Вот только смотрел он недобро – Диса даже удивилась этому злому взгляду. Надо же! Она даже не думала, что так глядит на людей.

Спустя почти три недели Диса и Эйрик въехали в Виттенберг, что стоит на реке Эльбе. Для любого протестанта это особое место: колыбель Реформации, город, где некогда жил Учитель. Дисе понравились узкие улочки и дома, похожие на цветные шкатулки. Между ними на веревках, протянутых прямо из одного окна к другому, болталось мокрое белье. На улицах пахло шкварками и теплым хлебом. Народу здесь жило немало, но к многолюдности городов Диса привыкла за время путешествия. В Виттенберге словно целый город собрался на рыночной площади, стиснутой со всех сторон новенькими домами. Белели стены городской ратуши, похожей на квадратное облако. Вход в нее – пастор пояснил, что он называется «порталом», – выглядел парадно, с внушительными колоннами и воинственной статуей на коньке, точно в ратуше жил какой-нибудь король или император. Справа, прямо за пестрыми фасадами, грозно возвышались две церковные башни. Вокруг галдели лавочники, торгуясь за каждый шиллинг, шлепались друг об друга подсохшие на солнце рыбины, ухал топор мясника, между рядов ходили важные фрау, уперев корзины с товарами в бедро. В рыночном фонтане плескались мальчишки, брызгая друг на друга водой и звонко вереща.

Перехватив на рынке парочку пирожков с мясом и запив их холодным пивом, Эйрик и Диса отправились искать постоялый двор, где смогли бы остановиться до темноты. Но оказалось, что все занято, так что пришлось оставить на конюшне лошадей, а самим бродить по узким улочкам, чтобы как-то убить время. У Эйрика был план, Диса это точно знала. Вот только пастор, как она успела выяснить, не любил делиться своими мыслями – каждый раз приходилось вытаскивать их из него клещами.

– Какие напутствия оставила вам Лауга, преподобный? Мы на месте, что дальше? Не можем же мы ходить и у всех встречных расспрашивать, как найти эту черную школу. Так уж точно до темноты не протянем – солнце не успеет зайти, как окажемся на костре!

– О да, – рассеянно отозвался Эйрик. – Костер вне всяких сомнений был бы весьма неприятным казусом.

– Тогда чего мы ждем? Пока наши тела, объятые пламенем, будут смотреться более празднично?

– Мы гуляем. Любуемся красотами Виттенберга. Размышляем о том, как больше сотни лет назад Мартин Лютер преподавал теологию в местном университете.

– Удивительно, – коротко кивнула Диса. Она не очень хорошо представляла, что такое «университет», но сбивать пастора с мысли не хотела. – А чем мы займемся после того, как погуляем?

– Возьмем лошадей и поедем в лес.

Диса остановилась. Эйрик тоже.

– Мне надоело вытягивать из вас слово за словом, – призналась Диса. – Либо вы говорите мне, за каким чертом мы едем в лес, либо молчите, но помните, что подвергаете меня опасности, скрывая нечто важное.

Преподобный вздохнул и посмотрел на небо, словно ища там поддержки. Но хор ангелов не спустился ему на помощь и не спас от склочной девицы, как он, должно быть, рассчитывал.

– Я не знаю, где находится черная школа. Довольны?

– Нет.

– Но это и есть причина, по которой мы едем в лес. Нужно побеседовать с единственным в мире господином, который точно знает, где она прячется.

Диса поперхнулась следующим вопросом и в замешательстве тряхнула головой. Эйрик коротко кивнул ей, словно в благодарность за то, что она его выслушала, и двинулся дальше по улице, насвистывая.

– Вы шутите? – с надеждой уточнила Диса, нагнав его. Его беспечность начинала ее пугать. Не служит ли она признаком некоей душевной болезни, которая толкает человека на безрассудные поступки?

– Нисколько, хотя желал бы, чтобы это была шутка. Но, к сожалению, о местонахождении черной школы наверняка известно только ему.

* * *

– Вы правда верите, что дьявол к нам явится?

Диса спросила об этом, когда уже сидела внутри соляного круга где-то в самом сердце Шпессерского леса недалеко от Виттенберга. Они прибыли сюда около девяти часов вечера. Солнце еще не зашло за горизонт и трогало верхушки деревьев теплым желто-охряным светом, который терялся в кронах и с трудом достигал земли. Диса никогда прежде не бывала в таком густом лесу, если не считать того, что окружал усадьбу Лауги и Магнуса. Здесь деревья стояли друг к другу так близко, что местами приходилось обходить их. Лес полнился запахами и звуками. Влажный, мшистый, он царапался древесной корой и хлестал ветками по лицу. Густой подлесок цеплялся за ткань штанов и тянул за рукава. К моменту, когда Эйрик и Диса вышли к месту, которое священник счел подходящим – перекрестку нескольких тропинок, – уже почти стемнело. По земле пополз туман, отчего все вокруг казалось размытым.