Когда запоют мертвецы - Уна Харт

Паудль признался, что теперь чувствует себя гораздо лучше. Он даже порывался отправиться домой, чтобы не пугать матушку долгим отсутствием.

– Не так быстро, мой друг, – мягким голосом сказал Магнус, одарив его теплой улыбкой. – Стоит тебе выйти за порог, как проклятие одолеет тебя снова. Но пока ты здесь, тебе ничего не грозит. По рассказу Эйрика я понял, что именно побудило тебя подняться на корабль голландца… Но оставим все обиды на потом.

– Я вовсе не обижен, – ответил Паудль, отламывая себе еще хлеба. – Йомфру не могла знать, что ждет меня на палубе, а если бы знала, то ни за что не попросила бы меня о такой услуге. Чего доброго, отправилась бы на корабль сама, теперь я своими глазами вижу, что она на такое способна. Да и какой добрый христианин не отдаст все, что угодно, лишь бы добыть лекарство для матери?

– Ваш матушка и впрямь больна, дитя мое? – спросил преподобный Эйрик, заново наполняя свой кубок вином. Хотя пил он немало, на его повадках это никак не отражалось, даже глаза не заблестели сильнее.

– Она помешалась после смерти отца, – ответила Диса, глядя пастору прямо в глаза. Даром что Эйрик был громким и болтливым, во взгляде его пряталось нечто, что заставляло Дису все время быть начеку.

Она не хотела ему врать. Преподобный поинтересовался, правда ли, что ее матушка больна, – да, это была чистая правда. Диса опасалась, что за этим последует вопрос, действительно ли она возжелала книгу для ее излечения, но Эйрик промолчал. Вероятно, потому что и сам знал ответ.

Дисе достаточно было понаблюдать за братьями несколько минут, чтобы понять, что они не слишком близки. Эйрик старался понравиться Паудлю гораздо больше, чем наоборот. Сама Диса с Бьёрном умели притворяться, будто с теплотой относятся друг к другу. Они играли свои роли столь искусно, что случайный зритель никогда не догадался бы, что на месте, где должна быть сестринская привязанность, – лишь вересковая пустошь. С Эйриком же было по-другому. Он как будто все подступался, да не мог подступиться к младшему. Так бывает, когда между двумя любящими людьми сквозит давняя, не забытая обида. Паудль делал вид, что старшего брата в его жизни вовсе нет, но именно к нему он попросил себя отвезти в самое темное время.

Значит, сердце его было не так уж пусто.

Теперь, когда Паудль вернулся к жизни, он смог своими словами пересказать, что именно предстало его глазам на проклятом корабле. Как и прежде, не сумел вспомнить ни одного символа из книги, зато в его памяти всплыл надсадный издевательский хохот, который звучал в голове.

– О, – вдруг сказала Лауга. Она усадила ребенка себе на колени и ласкала его, угощая хлебом с медом. – Теперь я знаю, что за книга вам попалась. Да вас, как я погляжу, преследует злой рок.

Диса была разочарована. Хоть усадьба Магнуса и Лауги не скупилась на дары, она оставалась всего лишь усадьбой. Ни подушки, ни ароматное вино, ни даже тот самый мед, от которого во рту цвели райские сады, не притягивали Дису так, как таинственная улыбка хозяйки дома. За подобными улыбками просто обязано прятаться нечто небывалое – в точности как за глазами медноволосого каноника, чья душа (девушка чувствовала это) была заперта на дюжину замков.

От пиршества в неположенное время ее разморило. День уже перевалил за середину, когда хозяева и гости переместились в сад, где цвели березы и пахло мокрой травой. Диса никогда раньше не видела столько растительности. Воздух здесь был странный – плотный, словно в нем висели капельки воды.

Вскоре Лауга извинилась и ушла, сказав, что ей нужно уложить Сигурда спать. Эйрик, который, казалось, не умел находиться без движения, бродил из одного угла сада в другой, заложив руки за спину и нетерпеливо поглядывая на дверь, за которой скрылась аульва. Диса не удержалась и спросила Магнуса, который в задумчивости созерцал легкое колыханье листьев под теплым ветерком:

– Откуда здесь столько зелени?

Пастор улыбнулся одними губами, но ответил, как ей показалось, охотно:

– История аульвов до конца мне непонятна, хоть я и живу среди них уже несколько лет. Удалось выяснить только, что им будто бы досталась та же земля, что и нам, просто они распорядились ею иначе. С почвой тут обращаются весьма бережно, о ней заботятся, как мы заботимся об овцах и козах – коих, кстати, здесь совсем нет, как и обильных пастбищ. Удивительное дело, йомфру, но, кажется, аульвам гораздо лучше удалось сохранить все богатство флоры и фауны, что были тут до прихода людей.

Дисе было интересно. Она с удовольствием еще расспросила бы Магнуса о том, чем жизнь аульвов отличается от их собственной, но тут как раз вернулась Лауга. Ее великолепное шелковое платье переливалось всеми оттенками зелени, и сама женщина была похожа на тонкий стебель, что тянется к солнцу. Эйрик и Паудль оживились при появлении хозяйки. Лауга опустилась на резную скамью под сенью дерева и заговорила без всяких вступлений:

– Книга, которая тебе попалась, Паудль, хорошо известна среди аульвов. Я слыхала, что подобных рукописей несколько, но за правдивость этого не поручусь. Как мы уже выяснили, одна находилась у пронырливого голландца. Еще об одной я точно знаю, что она хранится в Черной школе.

Дисе показалось, что Эйрик чертыхнулся и зло сплюнул на землю. Магнус бросил на друга осуждающий взгляд, и пастор поспешно осенил себя крестом.

– Не там ли ты учился своему мастерству, преподобный? – полюбопытствовала Лауга, одной рукой разглаживая складки на платье.

– Нет, – покачал головой Эйрик. – Я как добрый христианин все науки освоил в семинарии. Но об этом месте я наслышан. Говорят, черную школу посещали и Сэмунд Мудрый, и Кальв Арнасон… О ней идет дурная слава.

– Да, именно поэтому она так и называется, – съязвила Диса.

Магнус спрятал улыбку в кубке. Лауга только пожала плечами:

– Я, пожалуй, знаю не больше твоего. Но любой, кто войдет туда, сможет покинуть школу лишь через три года. А у вас, как я поняла, времени в обрез.

Черная школа… Сколько Диса в свое время ни расспрашивала Тоуру о том, где учат их ремеслу, старуха уходила от ответа и говорила обиняками. Так Диса поняла, что пасторша понятия не имеет, можно ли где-то узнать больше того, что знала она сама. Слово «школа» манило девушку, как когда-то влекло море с его бесчисленными сокровищами. Она не рискнула расспрашивать о ней сейчас, когда речь шла о спасении Паудля, но решила, что позже непременно все разведает.

– Значит, мне следует отправиться в Виттенберг? – уточнил Эйрик.

– Все верно, – ответил Магнус. – Завтра я провожу вас в порт, а сегодня вам обоим надо хорошенько отдохнуть и выспаться.

– Я бы не хотел брать с собой Паудля. Если тебя это не обременит, я бы поручил его твоим заботам.