Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский

купцами, которые скупали вдоль берега, особенно в Анапе и Суджуке, продукты для войск, осаждавших Севастополь.

Последствия этой горестной неловкости Порты, с одной стороны, принесли большую пользу русским, с другой – оказались вредными для союзников и губительны для оттоманской армии в Малой Азии. Мы уже указали выше расположение русской армии на Кавказе. Как только русские увидели, что союзники не думают серьезно действовать против них на Кавказе, а, наоборот, обезопасили их от наступательных действий горцев, они изменили свою позицию и перешли на юге от обороны к наступлению. Корпус вдоль Кубани был уменьшен, а его контингентом усилена армия в Крыму и тифлисский корпус. В Крым были отправлены: 15-я пехотная дивизия, две бригады черноморской пехоты, пять батальонов черноморских казаков, два батальона стрелков, четыре полка донских казаков, одна бригада пешей и одна бригада конной артиллерии – всего приблизительно 40 000 человек с 64 орудиями; 20-я пехотная дивизия, два батальона стрелков, один полк драгун и одна бригада пешей артиллерии – таким образом, немногим более 20 000 человек и 48 орудий были отправлены для подкрепления армии под Тифлисом. Большая часть милиции была распущена, так что немногим более 30 000 человек остались стоять фронтом против абазов, что было меньше даже, чем в обыкновенное время. Неспособность турок, так сказать, обезоружила горцев и облегчила положение русских.

Уменьшение опасности со стороны Абазии позволило также русским употребить для усиления тифлисского корпуса один армейский корпус в Мингрелии, один пехотный полк и одну батарею из армейского корпуса в Дагестане, один полк драгун, шесть полков линейных казаков и одну бригаду конной артиллерии, всего 12 000 человек с 28 орудиями, и распустить большую часть милиции.

После того как русские усилили свою армию под Тифлисом 30 000 человек с 76 орудиями, главнокомандующий мог предпринять наступательные действия против Карса. Армия Муравьева, когда она перешла границу, была несколько более 50 000 человек, так как для прикрытия флангов и тыла было необходимо большое войско.

Старый Сефер-паша, мало интересовавшийся тем, что происходило вокруг него и не понимавший значения Восточной войны, жил между тем спокойно и беззаботно в Анапе, деля свое время между молением, курением табака и бранью наиба. Только один раз ему пришлось предпринять поход против русской крепости Коркуй, стоящей на правом берегу Кубани, по следующим причинам. Русские настолько оправились после своего первого испуга, что не только не опасались нападения на их линию, но даже от скуки производили нападения на границу. Маленький гарнизон Коркуя, едва достигавший 1000 человек, предпринял несколько экспедиций через Кубань и неожиданно напал на несколько дворов адыгов, которые, убаюкиваемые болтовней старого Сефера, беспечно не приняли даже обыкновенных мер предосторожности. Жители, живущие на границе между Анапой и Коркуем, разбуженные от своей дремоты, потребовали защиты от заместителя всемогущего султана, и Сефер должен был наконец выступить со своей сотней пехотинцев и двумя орудиями из Анапы, что он сделал после больших колебаний и с большой неохотой. Русские на левом берегу Кубани против крепости Коркуй насыпали небольшой земляной окоп, откуда они предпринимали свои набеги против ближайших дворов адыгов. Связь между крепостью и окопом поддерживалась несколькими большими барками. Толпа из нескольких тысяч адыгов сопровождала небольшое войско Сефер-паши. После того как они обменялись 10–12 пушечными выстрелами, рота, находившаяся в окопе, очистила его и переправилась на другой берег Кубани. Сефер-паша возвратился победоносно обратно в Анапу, крепость потратила больше пороху, празднуя бескровную победу, чем его было потрачено обеими сторонами при сражении. Сефер-паша написал великолепный рапорт в Константинополь, представил к отличию многих своих друзей и впал опять в свою обычную апатию.

Еще один раз он был потревожен от своего блаженного покоя. Английское правительство, которое всегда с беспокойством и интересом наблюдало за успехами русского господства на Кавказе, не могло понять, почему народ, который в продолжение многих лет без всякой поддержки оказывал успешное сопротивление гигантской мощи России, во время всеобщей войны против последней не принимает никакого участия, а остается пассивным зрителем. На запросы английского посла в Константинополе Порта дала по поводу состояния Абазии объяснения, которые звучали так безутешно, что приходилось отложить всякую надежду предпринять что-либо серьезное против русских в этой стране. Чтобы, однако, извлечь пользу из военных качеств абазов и дать им через участие в войне против русских, при будущем заключении мира, право на какое-либо политическое значение, английское правительство решило набрать один корпус в 6000 абазских всадников, содержать его и использовать в Крыму. Порта, казалось, очень охотно на это согласилась, и англичанин, господин Лонгворт[74] – один из немногих европейцев, который был немного знаком с абазами, был снабжен необходимыми полномочиями и средствами и послан в Абазию для выполнения этого дела. Порта, которая всегда выставляла себя неограниченным господином в Абазии, приготовила Сефер-паше открытый фирман о том, чтобы вербовке английского посланного оказывалась всевозможная поддержка. В этом фирмане категорически также запрещалась торговля рабами. Тайным же образом было послано Сефер-паше секретное предписание – англичан не поддерживать и постараться от них вежливо отделаться.

Даже при отсутствии других затруднений так несвоевременно потребованный англичанами и с фальшивой готовностью изданный Портой приказ об уничтожении торговли рабами был бы совершенно достаточен для того, чтобы сделать непопулярным всякое выступление господина Лонгворта в Абазии и затруднить проведение его задачи. Было по меньшей мере странно требовать сейчас же от некультурного народа, который впервые пришел в соприкосновение с европейской цивилизацией, уничтожения укоренившегося обычая, в то время как главный рынок этой торговли в столице султана, в гаремах пашей и в серале самого повелителя оставался неприкосновенным и остается таковым до сих пор. Кроме того, после падения авторитета наиба Мохамед-Эмина никто не был в состоянии собрать в Абазии такое количество воинов и вывести их из страны. Сефер-паша был сердечно рад, что тайные желания Порты были против английской вербовки. Он был бы в безвыходном положении, если бы Порта потребовала от него всерьез выполнения этого приказания, так как он не был в состоянии найти и сотни человек, которые захотели бы под его поручительством служить вне страны, даже и за большое английское жалованье. Впрочем, он исполнял свою роль очень ловко, так что английский уполномоченный получил уверенность, что только злая воля Сефера-паши препятствует вербовке, а этот последний был достаточно хитер для того, чтобы считаться лучше упрямым и фанатичным, чем ничтожным, тем более что при этом он выполнял без усилий приказ турецкого правительства. Шаги, предпринятые в этом направлении у наиба, оказались также безуспешными, во-первых, потому, что Мохамед-Эмин, при его полном