Копье и кость - Анастасия Машевская

– Пообещай, что сделаешь все для того, чтобы вернуться ко мне. – Глаза девушки подозрительно заблестели, но она не плакала. Вместо этого Джайя обхватила руку на щеке обеими своими и поднесла к губам. – Ты обязан вернуться.

– Ну, раз обязан… – попытался пошутить Замман. Все мышцы свело от ее невинного поцелуя. – В конце концов, не могу же я ослушаться приказа царевны Далхор.

Джайя смотрела не моргая, отчего у Заммана уже раз десять нутро перекрутило. Пожалуй, сегодня спать с ней в одной комнате будет тяжелее обычного…

Замман не успел додумать, когда понял, что девушка сама целует его. Редкий случай. Устоять мужчина не мог.

– Подожди, Джайя. – Замман отстранился, тяжело дыша, удерживая невесту обеими руками – одной за талию, другой – чуть ниже.

Девица сидела у него на коленях, обхватив крепкие плечи. Взгляд обессмыслился. Халат давно сполз на пол, Джайя осталась в тончайшей сорочке на узеньких лямках, и теперь Замман, отрываясь от губ невесты, мог целовать обнаженные плечи и даже ключицы, когда девушка, заходясь, закидывала назад голову.

– Нам нужно остановиться, – прохрипел Атор. Голос безбожно сел. Чтобы не смотреть в зовущие к неизвестному глаза Джайи, Замман перевел взгляд ниже. Приоткрытые губы, господи, тоже не то. Еще ниже – ключицы… Со стороны мужчина увидел собственную руку, дрожащие пальцы которой коснулись выпирающих костей и впадины между ними.

– Почему? – запинаясь, спросила девушка.

Господи, она еще и говорит! Зачем?! Нет чтобы просто послушаться…

– Я не хочу гнаться за этим… так, – заставил себя выговорить Замман, чувствуя, как от напряжения ломит в паху. – Пусть лучше эта ночь станет моей наградой за победу.

Джайя взяла в руки голову мужчины, заставляя смотреть себе в лицо.

– Тогда пусть она лучше станет твоим обязательством, Замман. Ты ведь не посмеешь оставить меня одну после того, что случится? Только не ты, – помотала головой.

Что за девчонка… Кажется, такая тихая, робкая, слово сказать боится, а в итоге не заметишь, как следуешь за ней. Так всегда было.

– Джайя, это неблагоразумно, – сделал последнюю, совершенно неубедительную попытку Замман. – Если твой отец узнает…

Джайя едва не зарыдала, и Атор замолчал, утешая ее поцелуем. Что ж, если она уверена…

…У Джайи были маленькие и очень упругие груди, аккуратный мягкий живот, стройные ноги с изящными ступнями. Закусывая губы, тонкая, как осинка, красавица прижималась к любимому мужчине, который первый раз в жизни так наслаждался близостью.

Аттар, столица Западного Орса (хотя сейчас уже непонятно, почему его зовут Западным, ведь никакого восточного давно нет, и только в легендах слышны упоминания), возвышался в условиях тяжелых непрекращавшихся войн с другими городами-государствами древности и множеством полукочевых горских племен. Его стены были выше и толще, чем в любом другом городе западной половины континента. Его зернохранилища и резервуары были заполнены так, чтобы выдерживать двухлетние осады. При таком раскладе у аданийцев не было шансов скоро овладеть городом, но беженцы из захваченных провинций и пара предателей, имевших счеты к царской семье, сделали свое дело. Запасы иссякали быстро, а в одну из ночей неожиданно ворота в город открылись.

Когда подошел срок Аттара, когда последний штурм привел наконец к падению городских ворот, у орсовцев еще оставались силы и остатки еды. Видимо, Алай Далхор оказался не так горд, как о нем говорили. Да и Агравейн архонский оказался не таким безбашенным рубакой, чтобы пустить своих головорезов в разбой. Железногривый запретил беспричинно грабить, убивать и насиловать. Три тысячи архонцев (из былых четырех), которых он привел еще с родины, поддерживали репутацию легендарного героя, умерив аппетиты. В конце концов, по заслугам воздастся каждому – по вполне конкретным заслугам вполне определенно и воздастся, не понаслышке знали бойцы. Первый день, что ли, под знаменами Железной Гривы?

Однако почему-то все пошло наперекосяк.

Сарват, несмотря на уговоры Даната и других военачальников, хлынул в ворота столицы с девятью тысячами аданийцев и бросился в воинский разгул. Агравейн, который вошел в город первым и уже далеко продвинулся, не имел возможности помешать, да и в общем-то прознать о том, что творилось за спиной. В конце концов, города не сдаются просто так – всегда найдутся те, в ком патриотизм говорит слишком громко и кто непременно кинется на врага с мечом, даже если командование решило иначе.

А следом за оголтелыми аданийцами Сарвата, которые кинулись мстить за матерей, отцов, сестер и братьев, в столицу Орса, как в гонг, ударил другой враг.

Рев труб и грохот барабанов сотряс саму землю, когда в спину аданийцев врезались ласбарнцы. В считаные минуты внутри аттарских стен все смешалось в каком-то огненно-кровавом бардаке. Заполыхали костры, завопили женщины, заалели проулки и площади. Растерявшиеся архонцы, аданийцы и орсовцы пустились в массовую резню.

Здесь-то судьба и настигла Железную Гриву. Никто на континенте, а может, и во всем Этане, не будет дышать спокойно, пока живо это древнее чудище, ручной пес Шиады, о чем на памяти Алая Далхора болтали староверы. Хотя сам Стальной царь держался мнения, что Агравейна впору считать знаменосцем войск дьявола, – бабы в войне не смыслят.

Приноровив стрелу, царь бесшумно выдохнул, выглянул из-за стены. В прорезь между зубцами было видно, как Железногривый направо и налево крушит черепа здоровенной булавой. Прицелился – зрение уже не то, но Стальной царь верил в себя – и пустил стрелу. Еще одну – следом. И – еще две.

Все четыре острия угодили в цель. На первую внимания не обратил – выдернул с силой, и все. После второй Агравейн свалился с лошади. Быстро оклемался, поднялся на ноги, выдернул и эту. А вот последние две оставил торчать. Попытался вернуться в сражение, замахнулся булавой, с треском раздробив чью-то шею. Замахнулся во второй раз – ох и отяжелела булава в руке, – но действовал уже медленнее, противник увернулся. В третий… и сам не удержал равновесия. Перед глазами поплыло. Одуревшие от ужаса сподвижники – давние друзья – надрывали глотки, хотя Агравейн слышал все хуже.

– Принц ранен! Защищайте принца!

Подумаешь, ранен, мелькнуло в голове Железной Гривы. Он еще может держать оружие. Пусть даже не булаву. Агравейн вытащил меч из ножен, но кровопотеря давала о себе знать все сильней. Острие чьего-то топора зацепило с левого бока. Чей-то меч оставил на сурово прекрасном лице разрез над бровью – и когда архонец сумел отклониться? Тело почти не слушалось, меч Агравейн уже даже не пытался поднять, волоча по земле. Последнее, что видел, – сверкнувший клинок где-то впереди. Последнее, что чувствовал, – ледяной ожог в самом сердце, когда совсем рядом и в то же время невообразимо далеко упал на землю талисман из горного хрусталя…

В восточной части царского дворца, там, где винтовая лестница уводила в подземелья, располагались многочисленные темницы, которые не изменились еще со времен владычества Талхуров. Освещая путь факелом, Джайя бежала вниз по многочисленным ступенькам, боясь запнуться. Кажется, уже должно светать, но из-за пожарищ, разбоя на улицах и так было светло как днем, и время для царевны совершенно спуталось. О том, что творится за стенами дворца, девушка – точнее, молодая женщина – боялась даже подумать. Тут-то, в родном доме, происходило черт-те что. Все случившееся прежде в один миг стало бессмысленным: главное, чтобы выжил Замман, чтобы выжили отец и братья, чтобы стихли крики, стоны, лязг… а если уж быть честной, робко признавалась себе Джайя, важно, чтобы эта ночь просто закончилась, и на самом деле – совершенно все равно чем.