Вальс ведьмы - Белен Мартинес

вздохнул Андрей, откидываясь назад, чтобы опереться на ладони. – Я тоже не хотел принадлежать к миру знати. Мне никогда не нравилось то, что я видел. Внешность, слухи, богатство, нажитое всегда потому, что было отнято у кого-то другого… Это погубило мою маму. И я верю, что однажды все это уничтожит гораздо больше людей.

Я повернула к нему голову, широко раскрыв глаза.

– Оно погубило ее?

– Как я уже говорил тебе в тот вечер в опере, моя мама родилась в небогатой семье. Дядя много работал, чтобы обучиться в полиции и подняться по служебной лестнице, но моя мать тоже не сидела сложа руки. У бабушки и дедушки были ограниченные сбережения, поэтому они не могли позволить себе нанять гувернантку на те годы, которые были необходимы. Тем не менее она искала, как сформироваться самостоятельно. Дядя приносил ей книги, которые она просила. Она была очень умной и трудолюбивой. Мама хотела открыть школу для детей Ист-Энда, предоставить им возможности, не связанные с фабриками, шахтами или улицей. – Андрей перевел взгляд на камин, но на этот раз на нем не было картины, на которой была изображена молодая женщина с грустной улыбкой. – Мой отец познакомился с ней случайно, после того как его первая жена умерла, родив первенца, моего сводного брата Ласло. Это случилось точно так же, во время вечера в оперном театре здесь, в Лондоне.

Я отвела взгляд, чувствуя, как горят мои щеки, и вовсе не от огня, бушующего в камине.

– Сначала все было похоже на сказку. Но так продолжалось только первые несколько месяцев. Как только помолвка стала достоянием общественности, моей матери пришлось столкнуться с проблемами недостаточной привлекательности в глазах знати и общества как Англии, так и Венгрии. Она так старалась вписаться, что потеряла себя в процессе. Мир вторил ей, что этого недостаточно, что этого никогда не будет достаточно просто потому, что она родилась не в той семье, не на той улице и не под тем номером.

Я прикусила губу и, не в силах ничего с собой поделать, взяла его руку в свои и крепко сжала. Когда глаза Андрея поднялись к моим, я почувствовала, что они темнее и глубже, чем когда-либо, несмотря на то что в них отражалось пламя камина.

– Я сказал тебе, что, когда нашел тебя в катакомбах Хайгейта, мой отец отправил меня в Лондон в связи со смертью моей матери. Она умерла не от болезни или несчастного случая. Она просто… больше не могла этого выносить и покончила с собой.

– Андрей, мне так жаль, – прошептала я срывающимся голосом. – Мне очень жаль.

Он покачал головой, и его жесткая челюсть немного расслабилась – достаточно, чтобы изобразить небольшую улыбку.

– Теперь ты знаешь, почему я ненавижу танцевать и заниматься всякими… формальными делами на вечеринках, где полно знати и богачей. – Его улыбка исчезла, хотя внезапная серьезность, присущая его чертам, заставила его следующие слова отозваться во мне эхом. – Но, если честно, танцевать с тобой было не так уж и ужасно.

Это был не первый раз, когда он говорил мне это, но я осталась сидеть в ступоре, пока лапа Тринадцатого не ударилась мне в ногу и я не пришла в себя.

– Я тоже неплохо провела время, – отозвалась я.

– Если мы встретимся на какой-нибудь другой вечеринке, ты могла бы заставить меня сделать это снова.

Его глаза опустились на наши соединенные руки, и я с трудом попыталась сглотнуть.

– Мне придется поискать для тебя место в моей танцевальной карточке. Она у меня всегда забита.

Он ничего не ответил, хотя его карие глаза оставались устремленными в мои, бросая мне вызов в чем-то, что в равной степени очаровывало и пугало. Мы были близко, очень близко, и наши руки все еще переплетались. Нам стоило отстраниться друг от друга, мне или ему, и это стоило сделать прямо сейчас. Однако я склонила голову набок, и Андрей поднял свободную руку, касаясь моей щеки кончиками пальцев, как будто хотел откинуть непослушную прядь, упавшую на мое лицо. Но пряди не было, только кожа.

Я могла бы отстраниться.

Я должна была отстраниться.

Но я этого не сделала и, когда теплое дыхание Андрея достигло моих губ, я закрыла глаза.

И несколько громких ударов эхом разнеслись по всему особняку.

Он резко отшатнулся, а я поднялась на ноги. Тринадцатый высунул голову из-под кучи одеял и оскалил зубы на то место, откуда доносился шум.

Главная дверь.

– Кто-нибудь знает, что тебя нет дома? – пробормотал Андрей; он встал рядом со мной.

– Только Лирой, но он никогда не выдаст меня, – твердо ответила я. – Ну и, помимо всего прочего, я создала Гомункула. Невозможно, чтобы…

Одна мысль ударила меня с силой пощечины. Что, если это Ковен? Что, если они обнаружат то, что я только что показала Красной Крови?

Они бы изгнали меня.

Они бы отняли у меня мою магию.

– Стой! – крикнула я, но Андрей уже стоял у двери, собираясь вот-вот открыть ее.

Я услышала приглушенное восклицание, звук огромной дверной ручки, которая ударилась о стену, и тут же приблизила свое Кольцо Крови к коже. Стоило мне прижать острый камень к ладони, чтобы наложить заклинание невидимости, как в комнату быстрым шагом вошла фигура, за которой последовали еще две.

Пара холодных глаз уставилась на меня на мгновение, прежде чем я узнала их. Я встречалась с этим человеком не в первый раз. За ним я украдкой наблюдала с лестничной клетки, пока он разговаривал с тетей и дядей. Я видела, как он следил за номером четыре на Беркли-сквер в тот день, когда я посещала Алистера Вейла, и мне показалось, что я видела его той же ночью, окутанной тенями.

Это был инспектор Эдмунд Рид.

20

Невинность и невзгоды

– В особняке больше никого нет, сэр, – сказал один из полицейских. – Мы не обнаружили ничего подозрительного.

Инспектор Эдмунд Рид покачал головой и начал ходить взад и вперед, крепко сцепив руки за спиной.

– Я вам уже говорил, – вмешался Андрей. Я смотрела на мужчину рядом со мной, который скрестил руки на груди и сурово нахмурился.

– И что вы двое здесь делаете? Что вы делаете со всеми этими свечами по кругу? – настойчиво спросил мужчина. Его глаза метнулись ко мне. – Я знаю, что в вашей семье происходит что-то странное, мисс Кейтлер. Я наблюдаю за вами уже некоторое время.

Я не моргнула, когда его взгляд пробуравил еще сильнее, бросая мне вызов. Тем не менее я не могла сдержать охватившую меня дрожь.

– Двери, которые открываются