Брабантский мастер Иероним Босх - Дмитрий Николаевич Овсянников

пивным перегаром, жареным салом и луком. Здесь же чадили масляные лампы – светили они плохо, зато изрядно прибавляли духоты. Гвалт стоял невероятный. Неподалеку от стойки на небольшом возвышении двое музыкантов развлекали посетителей – один играл на волынке, другой крутил ручку колесной лиры и пел высоким надтреснутым голосом:

Я видел волка, лису и зайца,

Зайца, и волка, и лису;

Видел, как звери веселятся,

Пляшут вокруг куста в лесу!

Впору и мне бы повеселиться,

Я видел волка, лису и зайца,

Я целый год за гроши надрывался,

Да разве можно плясать бедняку?

Одни слушали и даже подпевали, создавая нестройное подобие хора из десяти – двенадцати глоток. Другие вели свои разговоры, стучали кружками, играли в карты и кости, бранились и хохотали. Перед Йеруном прошел широкоплечий парень в кожаном дублете с выпученными, как у рыбы, глазами. В их взгляде не читалось ничего, могло показаться, что рыбоглазый слеп. В руках он нес двуручный меч-фламберг длиной почти с самого себя. Братья-художники осторожно двинулись в глубину зала, лавируя между столами и уворачиваясь от пьяных.

– Хорошо бы найти его здесь и сейчас, – громко сказал Гуссен, через плечо обращаясь к Йеруну.

– Трезвого. – Йерун шел следом, внимательно глядя по сторонам.

– Это вряд ли, – отозвался Гуссен.

Ян нашелся вскоре – он сидел за одним из длинных столов, подпирая кулаком щеку и расплываясь в блаженной улыбке. Судя по тому, что большущая кружка перед ним была опустошена только наполовину, Ян уже успел налиться пивом, но еще не под завязку, и теперь пил не торопясь. Соседи по столу не обращали на него внимания – ближе к середине стола двое возчиков и некто похожий на ландскнехта резались в кости, остальные столпились вокруг, наблюдая за игрой. Они галдели, встречая каждый бросок костей криками – радостными и злобными попеременно. Обычно тот, что проигрывал, разражался непотребной бранью, прочие принимались стыдить его. Затем следовал новый бросок костей. Когда удача меняла сторону, игроки менялись ролями – ревнители приличий матерились, а давешние сквернословы пеняли им.

Гуссен тронул Яна за плечо. Тот открыл глаза и медленно поднял голову. То, что перед ним родные братья, пьяный осознал не сразу.

– Доброго вечера, брат. – Гуссен говорил негромко, но так, чтобы Ян мог расслышать. – Поднимайся, пойдем домой.

– Я видел волка, лису и зайца, зайца, и волка, и лису, – пропел Ян вместо ответа. Он едва ворочал языком.

– Ты тут чертей скоро увидишь, поднимайся! – рассердился Гуссен. Он попробовал поднять брата с лавки. Получилось лишь отчасти – широкие плечи Яна потянулись вверх, седалище осталось на прежнем месте.

– Я работаю! – огрызнулся Ян, силясь вернуться на место.

– Я вижу! – страшным голосом рыкнул Гуссен.

Йерун поспешил прийти на помощь Гуссену. Вдвоем они кое-как подхватили Яна под руки и подняли на ноги; пьяный сопротивлялся, но довольно вяло – хмель одолел его еще раньше. Правда, поняв, что его уводят от кружки, Ян принялся шуметь – кричал он невнятно, но довольно громко. Неизвестно, с какими помехами двум братьям удалось бы вывести третьего на улицу, но вдруг случилось то, чего они не ждали. Кому-то из игроков – кажется, ландскнехту, хотя уже не важно – в очередной раз не повезло в кости.

– Ты негодяй, Виллем! – взревел он, вскакивая и обрушивая на стол волосатый кулачище. Будь столешница потоньше, он, пожалуй, пробил бы ее насквозь.

– Я? – Возчик последовал его примеру. Стол содрогнулся от второго удара, но выдержал.

Убедившись, что молотить кулаками столешницу бесполезно, они тут же принялись друг за друга. Восемь человек, что толпились вокруг них, как будто только этого и ждали – завопив на разные голоса, они разом бросились в драку.

– На улицу, Йерун, скорее! – крикнул Гуссен, силясь перекрыть шум потасовки. Они всеми силами тянули к выходу Яна. Тот упирался ногами и не переставал браниться, поминая всех святых и требуя, чтобы ему позволили хотя бы допить пиво. Когда же Ян расслышал, что за спиной дерутся, у него внезапно прибыло сил в плечах и твердости в ногах.

– С кем пил – за тех дерусь! – заорал Ян. С этими словами он внезапно выпрямился, стряхнув обоих братьев – для тех внезапный прилив сил у едва идущего оказался неожиданностью. В следующий миг Ян уже ринулся в свару – видно, ему не хотелось упустить свою долю разгоревшегося побоища. Опомнившись, Гуссен и Йерун схватили силача снова. Хотя они и помешали ему немедленно присоединиться к дерущимся, однако опять разлетелись в разные стороны. Теперь вместо одной потасовки в таверне завязалось сразу две. Они происходили бок о бок, удивительным образом не смешиваясь. Прочих посетителей таверны, что тоже захотели развлечься, привлекла именно драка игроков в кости.

А там разошлись, и разошлись не на шутку. В ход пошли кулаки и ноги, кувшины и кружки, и даже доски для игры в тавлеи. Несколько человек уже взялись за ножи и кинжалы, сквозь стук и вопли Йерун явственно слышал звон стали о сталь. Последним, что его взгляд успел выхватить из общей свалки, оказался один из выпивох. Тот сидел на полу возле упавшего стола и вопил благим матом – ладонь его правой руки была приколота кинжалом к столешнице.

Йеруну с Гуссеном удалось наконец надежно скрутить Яна. Теперь, когда несколько столов уже опрокинулось, и ни о чьем покое заботиться не приходилось, они неслись к выходу напролом, расталкивая и сбивая с ног встречных. Голова крепкого, широкоплечего Яна, зажатого между двух братьев в полусогнутом положении, торчала вперед на манер стенобитного тарана. Кто-то, не в добрый час открыв дверь снаружи, едва успел шарахнуться с пути необычной троицы.

– Вперед! – скомандовал Гуссен, и трое братьев со всех ног бросились по улице – скорее уйти подальше от злополучной таверны.

Оставив портовый квартал за спиной, братья пошли медленнее. Яна уже не нужно было вести силой – он перестал вырываться. Похоже, на борьбу внутри таверны он истратил последние силы и теперь с трудом держался на ногах. Ян шел, опираясь на плечи братьев. Тишина, мрак и усталость настроили его на мечтательный лад.

– Три юных моряка, тра-лала-лалала, три юных моряка отправлялись в моря! – пропел он.

– Ян, какое море, мы на улице! – проворчал Йерун.

– А где постель расстелим мы, а где постель расстелим? А где постель расстелим мы, а где постель рассте-ели-ииим? – не унимался Ян. – Да прямо на волнах, тра-лала-лалала, да прямо на волнах, дорогая моя!

– Заткнись уже! – Гуссен отвесил