Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

Весь следующий месяц я практически не выходила из дома. Поночам я клала руку на живот и разговаривала со своим ребенком. Я представляла,что это маленькая красивая девочка. Временами мне даже казалось, что я слышу, какбьется ее крохотное сердечко. Я могла ее ощущать. Я могла знать, что она хочетв данный момент. Я знала когда ей холодно, когда ей жарко, когда ей страшно идаже когда ей одиноко… Когда я чувствовала, что ей одиноко, я начиналарассказывать ей сказки. Господи, получается, что женщина чувствует своеодиночество еще до своего рождения, думала я и плакала. Это несправедливо… Этоочень несправедливо…

В день, когда исполнилось ровно три месяца моейбеременности, я подсчитала оставшиеся деньги, купила билет до своей деревни,накрыла прощальный стол, который говорил о том, что моя московская эпопеязакончилась, и стала дожидаться возвращения Галины. Москва совершенно не мойгород. В нем просто для меня нет места.

— У нас, что, банкет? — спросила Галина, оглядевпраздничный стол.

— Что-то вроде того…

— А что празднуем?

— Мой отъезд.

— Твой отъезд?

— Вот именно. Мой отъезд. Галина, я уже месяц живу втвоей квартире и понимаю, что так больше продолжаться не может. Ты, конечно,меня не выгоняешь, но я должна уехать.

— Куда?

— В свою деревню. Я взяла билет на послезавтра. Моисбережения подходят к концу, да и тебя я больше стеснять не могу.

Галина села и уставилась на мой живот.

— У тебя живота ни черта не видно.

— А мне кажется, что он уже распух.

— Это самовнушение. Я тебе говорю, что его невидно,значит, невидно. Сколько у тебя?

— Четвертый месяц.

— Молодец. Дотянула. Уже и аборт не сделаешь. И наработу не устроишься. Еще немного, живот и в самом деле попрет. Кому нужнабрюхатая баба… Ты своим родным сообщила?

— Нет, — покачала я головой.

— Почему?

— У меня язык не повернется сказать, что я беременна.

— Решила, как снег на голову? Поразить неожиданностью?

— Что-то вроде того.

— Может, тебе помочь чем?

— Галь, ничего не надо. Я уезжаю. Вон, билет лежит.Посидим, что ли, в последний раз…

— Посидим, чего не посидеть.

Галина распечатала бутылку шампанского и, налив себе полныйфужер, уставилась на второй пустой бокал.

— Тебе можно?

— Можно, если осторожно. Налей немного. Я как ни какдомой уезжаю.

Я сделала пару глотков.

— Спасибо тебе, Галина, за все. Спасибо…

— Не надо благодарности, — резко перебила онаменя. — Рано меня благодарить. Встань, пожалуйста.

— Зачем?

— Я хочу на тебя посмотреть. Ничего не понимая, явстала.

— Подними халат.

— Зачем?

— Какая тебе разница! Я же не мужик. Ты что, менястесняешься?

Я пожала плечами и нерешительно задрала полы халата.

— Ерунда какая. Чего мне тебя стесняться?!

— Тогда что стоишь, как не живая?

— Я, по-твоему, прыгать должна?

— Боком повернись.

— Пожалуйста.

— Спасибо. Нет у тебя никакого живота. У тебя еговообще нет. Я думала, что тебя будет переть,, как на дрожжах, ты ж худая, да,видно, ошиблась. Обычно у полной женщины не видно, что она беременна, а у худыхс нескольких недель все заметно. Ошиблась. У тебя ничего не видно.

— Я могу сесть?

— Конечно, садись.

Положив руки на стол, словно школьница, я опустила глаза итихо спросила:

— А зачем ты рассматривала мой живот?

— Я думаю, тебе еще рано ехать в деревню. — Галиназаметно волновалась, ее волнение было просто невозможно не заметить.

— Почему рано?

— Потому что еще месяц ты можешь пожить у меня.

— Зачем?

— Ну как зачем?! Тебе что, так хочется в свою деревню?

— Совсем не хочется, но я должна ехать. У менязакончились деньги, да я, наверное, уже надоела тебе до чертиков. Я все понимаю.Ты и так поступила со мной благородно. Пригрела меня на целый месяц. Я должнаехать. Там яблоки, деревенское молоко, яйца, творог, да и воздух совсем другой.Это полезно для ребенка. Сейчас мне и отблагодарить тебя нечем. Знаешь, есликогда-нибудь захочешь, приезжай ко мне в гости. На речке отдохнешь, молочкапарного попьешь, какая никакая, а польза. Где ты еще такую экзотику найдешь,если не у меня в деревне?

— Нет уж, дорогая, лучше ты ко мне. Меня деревенскаяжизнь никогда не привлекала.

— Почему?

Потому что какой-нибудь механизатор может меня девственностилишить! — Галина рассмеялась, но мне почему-то было не до смеха. Странно.Раньше я всегда костерила свою деревню на чем свет стоит, а теперь решила занее заступиться.

— Ты что глупости говоришь? Никому твоя девственностьна фиг не нужна, тем более, у тебя все равно ее нет.

— Шутка. Короче, твоя поездка в деревню откладываетсяна месяц. Если тебе выпадает шанс месяц в Москве пожить, не упусти, ловимомент.

— И кто мне дает такой шанс?

— Я, конечно, кто же еще…

— А что я буду здесь делать?

— То, что ты делала и прошлый месяц. Спать да смотретьтелевизор.

— А тебе-то зачем это надо? Тебе что, скучно?

— Ну как тебе сказать, чтобы не обидеть… Вообще-то мнескучать никогда не приходится… — Галина пристально посмотрела мне в глаза,затем сказала, чеканя каждое слово: — Анжела, я разговаривала с Яковом.

Я не поверила своим ушам и чуть было не свалилась со стула.Поняв до конца смысл сказанного, я просто заледенела от ужаса.

— Где? Как? Зачем? Почему? — запинаясь, спрашивалая.

— Я разговаривала с Яковом по телефону.

— Ты врешь!