Удар отточенным пером - Татьяна Шахматова

В декабре 2003 года в профсоюзе состоит 75 человек.

В 2006 году решением суда Центрального района газета «Рабочая сила» въезжает в одно из помещений магазина «Минерал», принадлежащего заводу.

В 2009 году тираж газеты насчитывает 5000 экземпляров. Число членов – 97.

В 2009 году «Русский минерал» подал в суд заявление с иском о клевете к газете «Рабочая сила»…

Далее шел огромный, отчасти уже известный нам, список судов по фактам ущерба деловой репутации, клеветы и оскорблений.

– Странная биография, да? – спросила Виктория, пока я листал дело в попытке добраться до конца списка.

– Да уж, вся жизнь борьба, – пожал плечами я, вспомнив изможденное лицо несчастной жены Жильцова, которая умоляла меня не ввязываться. Женщину было жаль, но и Жильцова я по-своему понимал. Неужели такой человек стал бы работать с бандитами? Что-то не сходилось.

Однако Вика была другого мнения.

– Борец, – сыронизировала она. – Давай читать внимательно. Во-первых, ясно, что никакой конкретной профессии у борца за права рабочего класса нет. Все, что он знает о работе завода, – это как сидеть на складе и швабры уборщицам выдавать. Но и там товарищ Жильцов умудрился нажить врагов в силу склочного характера, что даже зафиксировано в деле, а это вообще-то нетипично для деловых бумаг. Во-вторых, созданный им профсоюз отвечал только одной задаче: не дать уволить лиц, его создавших…

– А это ты с чего взяла?

– С того. – Она покачала головой, дав понять, что я не замечаю очевидного. – С того, дорогуша, что девяносто шестой год – это год массовых сокращений на заводе. Сам смотри – с девяносто шестого до двухтысячного года профсоюз никакой работы по факту не выполнял. Отсюда вывод, что опытный профсоюзник Жильцов создал свою организацию, зная, что по закону Российской Федерации его нельзя уволить, если он будет председателем профсоюза. Кстати, также нельзя уволить и его ближайших заместителей.

– Ну ладно, а дальше?

– А дальше самое интересное. В двухтысячном году у профсоюза появляется загадочный спонсор. Почему спонсор – потому что у неработающего профсоюза нет членских взносов, а соответственно, нет денежного актива. Но именно в двухтысячном году тираж газеты «Рабочая сила» вдруг подскакивает до двух тысяч экземпляров. Из чего я делаю вывод, что деньги на издание поступили извне. Значит, кто-то вложился в профсоюз. Потом в две тысячи девятом году при сравнительно незначительном приросте членов организации тираж профсоюзной газеты вырастает в два с половиной раза. Ясно, что цель спонсора – газета, для ее издания и содержится профсоюз.

– А почему спонсор загадочный? – спросил я.

– Потому что цели его пока не совсем ясны, – пояснила Вика, делая большие глаза. – Вроде бы денег дал. Но дал немного. После двух тысяч тираж увеличивался постепенно, как бы прощупывалась почва. То есть спонсор либо не богат, либо хотел остаться незамеченным, чтобы прирост профсоюза выглядел как естественный процесс. Как бы то ни было, судя по цифрам, к две тысячи третьему году газета обеспечила приход людей и профсоюз начинает обретать подобие организации, выпуск газеты становится на поток. А вот в две тысячи шестом году спонсор являет себя уже в полный рост.

Тут с Викой нельзя было не согласиться. За сухой констатацией факта о том, что профсоюз по суду получил от завода помещение, стояли, безусловно, немалые деньги. Завод не дитя, чтобы отнять у него конфету, а тем более целое помещение. На взносы девяносто пяти человек трудновато нанять юриста, который способен переиграть Селиверстова.

– Ну а дальше идет по нарастающей, – продолжала Вика. – У газеты появляется собственная площадь, настоящая редколлегия, статьи становятся все ядренее, тираж все больше, появляются статьи специалистов в узких областях, юридическая и административная поддержка…

Слушая Викторию сейчас, я подумал о том, что зря был так резок с ней по возвращении с практики и даже подозревал в сумасшествии. Многое из того, что Вика говорила о профсоюзе, выглядело довольно угрожающе. Только сейчас мне стало понятно: она выглядела измученной потому, что спешила узнать, кто стоит за профсоюзом, как можно скорее. Разобраться с этим вопросом требовалось до начала судов, потому что суд для эксперта – это выход из тени, и если подозрение о связи профсоюза с бандитами верно, то следующей жертвой могла оказаться она сама.

Однако, как только я вспоминал о Жильцове, концы с концами снова расходились. Даже не будучи уверен, что мне нравится этот странный человек, готовый ради своих высоких идеалов подставить под удар бедности собственную семью, язык не поворачивался обвинить его в явной подлости. Жильцов как будто перепутал время и случайно сошел к нам с советского плаката над проходной «Русского минерала». То, что было «очевидно» Вике по газетным статьям и сухим документам из отдела кадров, было совсем не очевидно мне, человеку, лично общавшемуся с профсоюзником, видевшему кухню редакции и работников, которым профсоюз по-настоящему помог.

Виктория выслушала меня внимательно и, как только я закончил, засыпала вопросами:

– А что ты скажешь про склочность и попытки вернуть себе лакомую должность по профсоюзной линии? А внезапные денежные вливания? А отсутствие опыта реальной работы?

– Ну борцы всегда неудобны. Отдел кадров мог подделать записи, – вставил я, на что удостоился долгого внимательного взгляда.

– Не атакуй мой мозг! – наконец протянула Вика капризно. – Если из теории выпадает слишком много фактов, то эта теория ошибочна. Кстати, давно хотела спросить, чем тебя зацепил этот Жильцов, что ты так отчаянно его защищаешь, вопреки очевидному?

Ответил я не сразу. Являясь немного филологом, я тоже кое-что могу сказать о человеке по его речи. Жильцов не был достаточно образован, чтобы постоянно носить маску. Он действительно писал сумбурно, читал много, понимал не все и часто превратно, у него не было денег на второй стаканчик кофе и на новое платье для дочери, но его голос действительно дрожал от гнева и обиды, когда он привел меня в жалкую каморку редакции и рассказывал об их борьбе. Когда же мы пили водку у спасенного от нищей старости Митрича, глаза Жильцова светились настоящей неподдельной радостью, которую невозможно сыграть даже ведущим актерам мира, где уж тут тягаться простому заводскому работнику в серых подшитых валенках «прощай молодость».

Наше с Викой кардинальное несовпадение состояло в том, что она отрицала важность всех этих деталей, называя это эмоциональной надстройкой текста. Неважной надстройкой, факультативной. Мне же это все казалось намного красноречивее бумаг и слов.

– По просьбе Селиверстова у одной из сотрудниц редакции «Рабочей силы» пытаются забрать детей, – выложил я последний аргумент.

Виктория нахмурилась и удивленно проговорила:

– С чего ты взял, что по просьбе Селиверстова?

Как такое вообще можно организовать по чьей бы то ни было просьбе? Ты хоть понимаешь, что такое забрать детей?