Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

их. Он пропел мне три старины: 1) «Василий Буславьевич» (весь), 2) «Бой Ильи Муромца со своим сыном Сокольником» и 3) «Терентий-муж». Первые две он называл не только «старинами», но и «перегудками», а третью исключительно «перегудкой», отличая ее от первых двух степенных старин; пел он ее другим, более быстрым, напевом, с протяжением второго от конца ударяемого слога, т. е. напр. в первом стихе «Жи́л-бы́л Тере́нтий му́ж» он протягивал слог «ре» в слове «Тере́нтий». Он рассказывал мне сказки про Спиридона Слезу и про Еруслана Лазаревича; раньше он пел также старину «Илья Муромец и Идолище». Сын его Иван, по его словам, также знает старины, но во время моего пребывания в Першкове его не было дома: он был в Архангельске с лесом. — Я записал напевы всех трех его старин.

39. Василий Буславьевич

(См. напев № 3)

Во славном во городи в Новгороцкоём

Жил был Буславей девеноста лет.

Оставалась у Буславья любима́я семья́,

Любима семья да молода жона́;

5. Оставался у Буславья сын Буславьевиц.

И стал он на улици похаживать,

Со малыма ребятамы поигрывать:

Кого за руку хватит, — руку выдернёт,

За ногу хватит, — ногу выдернёт,

10. За бок хватит, — пополам он рвёт.

И стало на Васеньку много докашшиков

Тому генералу новгороцькому.

Собирал енирал новгорочькия,

Новгорочькия да он посацкия,

15. Всех князей соберал да всех бояров;

Призывал он как веть Васильеву родну матушку,

Чесну вдову Омельфу Олёксандровну.

«Ты ой еси, Омельфа Олёксандровна!

Ещо много есь на твоего сына докашшиков:

20. Прибил-пригубил у мужиков новгородскиих

Всех маленьких дед[т]оцок;

Ты с добра не уймешь, — так я с ровна[166] уйму:

Посажу его да во глубок погреп,

Придам его холодной смерти и голодноей!»

25. И все со пиру да росходилисе,

Все с чесного розъежжалисе.

И все идут да пьяны-веселы;

Идёт как Васильева родная матушка

Со чесна пиру невесела,

30. Повесила да буйную голову,

Потупила да очи ясныя

Во ту же во матушку сыру землю.

И как стречаёт её чадо милоё,

Чадо милоё любимоё,

35. Молодый Василий сын Буслаевиц:

«Уж ты ой еси, матушка родимая!

Со чесна пиру идёш невесела,

Повесила да буйную голову,

Потупила да очи ясныя

40. Во матушку да во сыру землю;

Стольнички тебя чарой обносили

Или пивна́я браты́ня до тебя не дохо́дила?» —

«Ой еси, чадышко милоё да любимоё!

Много на тибя да есь докашшиков

45. К тому енералу новгороцкому;

И хочот енирал новгородц[к]ия,

Новгороцкия да запосацкия

Придать тибя холодной смерти и голодноей». —

«Уж ты не тужи-ко, моя матушка родимая:

50. Уж я сам с мужиками приуправлюсе,

С ениралом я да на суд пойду!»

Собирал енирал новгороцкия почестен пир,

Призывал-то он Василия самого на бал.

Пошёл как Василий Буслаевич.

55. Принимал как ёго енирал новогороцкия

Василия самого на бал:

«Уж ты ой еси, Василей сын Буслаевич!

Ешшё много есь на тибя докашшиков:

Много ты прибил-пригубил да малых деточок!»

60. И говорил как енирал новгородския

Василию-ту Буславьеву:

«Ты уймись-ко, Василий сын Буславьевич,

Бить да малых деточок;

Я посажу тибя да во глубок погреп,

65. Я придам тибя холодной смерти и голодноей».

Розгоречилса тут Василей сын Буславьевич

На того енерала новгороцкого:

«Я убью твоих мужиков да новгороцкиих!»

Он ударилса, Вася, о велик заклад —

70. О свою он да буйну голову:

«Заутра идти битьсе-рубитьсе на Волхов мост,

На Волхов мост да ко Волхи-реки́».

Собирал Василей Буславьевич

Он почестен пир;

75. Соберал он всех князей, полениц розудалыих.

Он выкатывал бочку сороковочку

И клал он чару да полтора ведра:

«Ишше кто хочот на свети хорошо пожи́ть,

Хорошо пожить да без печали жить, —

80. Тот бы шёл веть к Василию на бал!

Кто выпьёт эту цару единой рукой,

Единой рукой да на единой дух,

Стерпит от Васеньки чернявой вяз, —

Тот и Васеньки будёт названой брат!»

85. Много народу на почестен пир к Василью собиралосе;

Столовали-пировали день до вечера;

И все со чесна пира пьяны-веселы росходилисе,

Росходилисе да розъезжалисе.

Настрету идёт Васенька Маленькой:

90. «Каково у Василья было на чесном пиру угощеньицё?» —

«А будь он проклят: на веку увечья залезены[167],

Выкачена бочка да сороковочка

И положена чара — полтора[168] ведра;

Кто возьмёт чару единой рукой,

95. Выпьёт эту цару да на единой дух,

Тот и будёт Васеньки названой брат”.

Приходит как к Василью Васенька Маленькой, —

Берёт эту чару да единой рукой,

Выпиваёт он да на единой дух,

100. Стерпел от Васеньки чернявой вяз:

На головы у него кудри да не стряхнулисе.

Сказал тут Василей сын Буславьевич:

«Будь же ты мне как названой брат!»

Подходит как Потанюшка Хроменькой, —

105. Принимает ету чару единой рукой,

Выпиваёт ету чару на единой дух

И стерпел от Васеньки чернявой вяз:

На головы-то кудри не тряхнулисе.

«И будь же ты мне, Потанюшка, названой брат!»

110. Напоила его да родна матушка

Напиткамы сладкима и горькима;

И повалила его спать во спальню да княженецкую,

Княженецкую да богатырскую;

И заперла за деветь замочков крепкиих,

115. За десяту решоточку железную;

И запутала его путынями шелковыма:

«Уш ты спи, моё да чадо милоё

Василий сын Буславьевич».

И приходит тоё время итти на Волхов мост,

120. На Волхов мост да ко Волхи-реки

Битьсе-рубитьсе с мужиками новгороцкима.

Ушли и тут Васенька Маленькой и Потанюшко Хроменькой

Битьсе-рубитьсе с мужиками на Волхов-от мост,

На Волхов мост да ко Волхи-реки.

125. Они бьются-рубятся на Волхово́м мосту

С мужиками с новгороцкима.

У Василья у Буславьевича

В услужении жила девушка