Белая кость - Роман Солодов

Теперь он без страха подходил к окошку, приставлял бинокль к глазам — как, все же, неторопливо у этих гор появлялись очертания хребтов, склонов, вершин. Почему этот эшелон так медленно тащится? Он же поднимается в гору… Эшелон поднимается в гору? Да! В гору!.. Он не простит себе, если упустит такую возможность. Почему ему раньше такое в голову не пришло?

Дмитрий вытащил из сумки «кошку» с привязанной к ней веревкой, замерил ширину вагона, расстояние от крыши до оконца. Обмотал вокруг кисти веревку, оставив конец для заброса «кошки». Длина этого конца равнялась ширине вагона плюс двойное расстояние от окна от крыши. Встал в дверном проеме, буквально кончиками ступней удерживаясь на самом краю, вдобавок еще выгнулся наружу, одной рукой ухватившись за дверь, и бросил «кошку» с таким расчетом, чтобы она перелетела через крышу вагона. Ему удалось сделать это с первой же попытки. Он услышал, как заскрежетал металл по дереву противоположной стены. Поддернул веревку и увидел в проеме оконца крючок «кошки». Дальше все было делом элементарной техники. Закрепив «кошку» в раме, он вытащил из сумки пистолеты и портсигар, заполненный смесью перца и табака, нож засунул за голенище сапога и отбросил сумку в угол. За несколько секунд взобрался по веревке на крышу и побежал вперед к паровозу, забыв в вагоне фуражку.

Молодой солдат стоял в угольной яме тендера и лениво перебрасывал уголь к будке машиниста. Когда он в очередной раз вонзил лопату, почувствовал присутствие другого человека. Обернулся и увидел на крыше вагона обер-лейтенанта, который стоял на краю и внимательно смотрел в промежуток между тендером и вагоном, как будто видел там что-то настолько интересное, что не мог оторваться. Офицер не обращал внимания на солдата, и тот мог не торопясь разглядеть его. Чем больше немец смотрел на офицера, тем меньше он ему нравился. Жеваный мундир с надорванным накладным карманом, двух пуговиц не хватает, на поясе — расстегнутая кобура совсем не на том месте, где ей полагалось быть по уставу, и главное: офицер без фуражки!

Солдату захотелось вернуться в кабину, где лежала его винтовка. С ней он чувствовал бы себя спокойней. Но осуществить правильное решение не успел.

Офицер с ловкостью кошки спрыгнул с крыши и приземлился рядом с солдатом. Даже не покачнулся, хотя тендер основательно болтало. Солдат разглядел кусочки соломы, запутавшиеся между погоном и воротничком. Он никогда не встречал этого обер-лейтенанта, хотя знал в лицо всех офицеров своей части. Что-то не так! Откуда он появился и что ему здесь надо? А офицер уже вопросительно смотрел на солдата, как бы не понимая, почему тот до сих пор не вытянулся перед ним, не отдал честь… А кому отдавать, если это не офицер совсем… Еще возникло желание ухватиться обеими руками за лопату, но офицерский мундир, пусть рваный, лишил солдата решимости что-то предпринять.

— В чем дело, солдат? Устав забыли? — резко спросил офицер. — Бросьте лопату!

— Господин обер-лейтенант, — солдат лопату не выпустил, а, наоборот, сжал покрепче. — А где ваша фуражка?

Последнее, что он увидел, был пистолет, направленный ему в голову. Как офицер выхватил оружие из кобуры, он даже не заметил. Рухнул на дно ямы с дыркой между глаз.

Бекешев вовсе не хотел убивать немца. Но нервы молодого человека были настолько натянуты, что хватило и намека на разоблачение. Он даже тупо постоял над телом несколько секунд, удивляясь, что поступил так. И если бы Дмитрия увидели из паровозной будки, то этих секунд вполне хватило бы, чтобы его пристрелить.

Кроме того, Бекешев не представлял, что будет делать дальше. Его план разбить сцепку между паровозом и вагоном, чтобы эшелон покатился вниз, оказался бредом сивой кобылы. На ходу это невозможно сделать, потому что надо спуститься вниз с кувалдой, хорошенько размахнуться — и не один раз… А пространство между тендером и вагоном таково, что втиснуться туда трудно, не говоря уже о размахивании кувалдой. Да и кувалды нет! Почему он решил, что в будке паровоза его ждет кувалда?

Все эти мысли навалились на него, когда он по углю спускался в кабину машиниста. Уголь посыпался из-под ног, он поскользнулся и на пятой точке въехал в кабину, так и не приняв решения, что делать дальше.

Машинист, смотревший вперед через боковое окно, обернулся, услышав шум. К своему удивлению, он увидел не солдата, которого отправил за углем, а офицера, лежащего на полу с пистолетом в одной руке и лопатой в другой. Машинист узнал эту лопату. Где же солдат? И тут до него дошло, что живым он солдата скорее всего уже не увидит. Потому не стал скрывать враждебных намерений и сделал шаг по направлению к офицеру.

— Без глупостей, — Дмитрий навел на него пистолет.

Машинист заколебался.

Бекешев выстрелил вверх и разбил бесполезную при ярком свете дня горящую лампочку.

— Ты не солдат и будешь жить, — сказал он.

На лице машиниста не было страха, ибо — глаза выдавали — в нем бушевала ненависть. И если бы не пистолет Дмитрия, мужик задушил бы его голыми руками. А он мог это сделать — тридцатилетний здоровяк был накачан, как Поддубный, и одной рукой мог сломать Бекешеву шею. Но против парабеллума не попрешь.

А Дмитрий не знал, что делать дальше. Убить машиниста, который смотрит на него волком? А дальше что? Сначала надо встать и сделать это так, чтобы у немца отпала охота нападать. Бекешев согнул ноги, резко выкинул их вперед, напрягая мышцы брюшного пресса, и тут же оказался в вертикальном положении. Так вставал его учитель, так научил вставать он своего ученика — без помощи рук. Их разделяло чуть больше полутора метров. Машинист оставил мысль атаковать в тот момент, когда псевдоофицер начнет подниматься с пола — такого трюка он еще не видел.

— Лови, — Бекешев бросил ему лопату, и машинист поймал ее.

— Открой топку и бросай уголь. Когда заполнишь, я приторможу, и ты сможешь спрыгнуть.

Он отошел в сторону, и машинист начал забрасывать уголь в топку. В голове Бекешева забрезжило подобие плана, но детали он продумать не успел. В тот момент, когда уголь заполнил топку, так что даже багряность исчезла под черной массой, паровоз влетел в тоннель. Беспросветная тьма затопила кабину.

Он тут же отпрыгнул в сторону, вспомнив наставление преподавателя диверсионной школы: «Если в помещении враг и наступила внезапная темнота, меняй позицию сразу».

Услышал удар лопаты об пол как раз в том месте, где