Белая кость - Роман Солодов

только что стоял. Следующий будет наотмашь. Надо пригнуться — так и есть! Лопата просвистела над головой. Положение было безнадежным — он ничего не видел, а в руках этого медведя совковая лопата, которой он может размахивать, как прутиком. И кабину немец знает как свои пять пальцев. В этом Бекешев убедился в ту же секунду. Машинист рванул рукоять тормоза, поставив ее в положение экстренного торможения. Дмитрия бросило вперед, и он спас лицо только благодаря тому, что инстинктивно выставил руки вперед, выронив при этом пистолет. Времени думать об отбитых ладонях не было. Дмитрий упал на пол и, когда переворачивался на спину, ощутил второй пистолет, засунутый за ремень на поясе. Секунды хватило ему, чтобы выхватить оружие. А лопата ударила как раз в то место, где он только что стоял.

Машинист просчитался — тоннель оказался коротким. И хотя поезд остановился в нем, Дмитрий разглядел смутные контуры человеческого тела: тусклые проблески света из недалекого выхода из тоннеля проникли в кабину, да и глаза попривыкли к темноте. Дмитрий выстрелил, и машинист, вскрикнув, выронил лопату. Бросился телом на вспышку и упал рядом с Бекешевым, здоровой рукой успев схватить его за полу мундира. Они катались по полу, вцепившись друг в друга. Пистолет вылетел из руки Дмитрия. Ему удалось вырваться из объятий немца только потому, что тот мог действовать лишь одной рукой. Вскочил на ноги и потерял на секунду ориентацию, позволив машинисту тоже встать. Немец зарычал и бросился на Бекешева, намереваясь подмять его под себя. Но теперь уже Дмитрий оказался хозяином положения. Он отскочил в сторону и выставленным вперед указательным пальцем молниеносно ударил немца в глаз. Тот отшатнулся, закричал от нестерпимой боли и непроизвольно поднес здоровую руку к ране, очутившись в полном распоряжении русского. Расстояние между их телами оказалось такое, что Бекешев смог со всей силой ударить ребром ладони по носу врага. Так он бил только однажды в школе, когда на спор расколол кирпич. Караев был прав! Такой удар убивает почти сразу. Немец еще стоял, когда Бекешев повернулся к пульту управления и дал задний ход всему эшелону. За спиной услышал стук упавшего тела.

Теперь можно подумать и о пистолетах — очень скоро они могут понадобиться. Наверняка уже послали солдат выяснить причину экстренной остановки. И тут он увидел винтовку убитого им солдата. Дожидаясь своего часа, она так и стояла в углу вместе с ремнем, на котором висел патронташ. Дмитрий подобрал пистолеты. Вытащил обойму из патронташа и зарядил винтовку. Теперь он был готов к приему гостей.

А поезд легко набирал скорость, ибо шел под гору. Скоро в вагонах спохватятся и обязательно дернут трос экстренного торможения.

Бекешев быстро отсоединил тормозную систему от вагонов эшелона — теперь уже никто не сможет остановить этот состав. Только он!

Когда паровоз еще находился в тоннеле, на подножку, продемонстрировав чудеса ловкости и почти невероятную остроту зрения, вскочил какой-то солдат. Он начал было подниматься по лесенке, но Дмитрий ударом ноги сбросил его с поезда. В тоннеле были еще люди, но в темноте никто из них ничего не заметил. Паровоз выскочил из тоннеля, и Бекешев увидел группу солдат во главе с офицером. Они стояли рядом с пролетающими мимо них вагонами и не могли понять, что случилось. Дмитрий через боковое окно выставил винтовку наружу и, выбрав момент, почти в упор расстрелял офицера. Немец рухнул на землю и покатился вниз с насыпи. «Этому не повезло, — подумал Дмитрий. — Я правильно его убил: он мог сообразить, что сделать, чтобы не дать мне проехать мимо них в обратную сторону. А я скоро поеду. Пора!..»

Дмитрий истово перекрестился, моля Бога, чтобы не сгорели колодки, напрягся всеми жилочками и рванул рукоять тормоза, заставив паровоз заскрежетать и высечь из-под колес длинные искры. Сначала он даже не почувствовал удара и похолодел: неужели его расчет оказался неверным, колодки не выдержали первыми, и вагоны просто потащат паровоз вниз вместе с ним? Нет! Все правильно рассчитал, ибо никакая в мире сцепка, будь она даже из лучших сортов стали, не выдержит тысячетонного удара на разрыв. Так и получилось…

Скорость вагонов будет возрастать, и через какое-то время уже ничто не остановит тяжеленную махину, несущуюся вниз навстречу другому эшелону. Те, кто в вагонах, не сразу поймут, что мчатся навстречу гибели. Когда же до них дойдет, ничего уже нельзя будет сделать. Бекешев представил, как будут они сначала рвать рукоятки и тросы тормозов, потом — давиться в тамбуре в стремлении как можно скорее покинуть превратившийся в снаряд эшелон, как будут прыгать самые смелые, как начнут кричать люди, как заржут лошади, инстинктивно почуяв близкий конец… Хорошо бы он не слетел на крутом повороте, а врезался бы в следующий эшелон со снарядами. Мечты, мечты…

А если следом идет пассажирский? Не хотелось об этом думать — ну какой здесь может быть пассажирский поезд? Откуда? Но мыслями поневоле возвращался именно к такому финалу. И нашел оправдание, сказав себе, что это война и потому он уничтожил эшелон — пушки с этого поезда не будут стрелять по его товарищам, оставшиеся в живых солдаты не скоро доберутся до линии фронта… а жертвы пассажирского поезда окажутся теми сопутствующими жертвами, которых всегда требует война в придачу к военным потерям. Если б он точно знал, что сзади движется пассажирский, он бы, конечно, трижды подумал. И неизвестно…

Локомотив встал. Бекешев выглянул в окно — солдаты сгрудились возле тела командира. До них было далеко. Дмитрий подошел к пульту, отпустил тормоза и повернул рычаг скорости. Не зря все-таки его обучали в школе вождению паровоза. Облегченно вздохнул, когда скорость стала заметно нарастать.

Присел на корточки в углу кабины и вытащил пистолеты. Один положил на пол рядом с собой. По его расчетам, паровоз уже должен был проезжать мимо немцев. Кто-то из них может попробовать запрыгнуть на ходу, как тот солдат в тоннеле. Но только пули забарабанили по кабине.

«Хорошо, что гранаты только на фронте выдают», — успел подумать Бекешев. Легка на помине, она влетела в окно. Ноги спружинили автоматически, пистолет отлетел в сторону, и Дмитрий поймал гранату в тот момент, когда она почти ударилась о пол. Выбросил ее в противоположное окно, и граната взорвалась сразу же, как только вылетела наружу.

Вовремя он застрелил офицера. Немец нашел бы этой гранате лучшее применение, просто положив ее под рельс. Куда бы он делся в таком случае? Они б его расстреляли, пока он выкарабкивался из-под обломков локомотива.