Жнец - Нил Шустерман

– Можно позвать и других, – предложила Эсме. – Тогда получится сыграть в бридж. Вдвоем не сыграешь.

– Не хочу играть в карты со жнецами, – решительно сказал Роуэн.

– Я не про них, я про слуг.

Эсме забрала со стола очередную взятку – Роуэн поддавался, благодаря ее таким образом за то, что она помогла ему улизнуть из столовой.

– Я иногда играю в карты с сыном служащего при бассейне, – сказала она. – Но они меня не любят, потому что раньше это был их дом. Теперь они живут на половине для слуг.

Она помолчала и добавила:

– Ты тоже спишь в одной из их прежних комнат. Наверняка они и тебя поэтому не любят.

– Они никого из нас не любят.

– Наверное, это так.

Возможно, Эсме была еще слишком молода, но она оставалась абсолютно глуха к тому, что тяжестью висело на душе у Роуэна. А может быть, просто предпочитала не задавать вопросов или судить о том, что видела. Она принимала то, что происходит, как должное, и никогда не говорила плохо о своем благодетеле, или, если выразиться более точно, похитителе. Потому что, конечно, Эсме была пленницей Годдарда, хотя могла и не ощущать этого. Она жила в золотой клетке, которая, несмотря на позолоту, все-таки оставалась клеткой. И тем не менее ее неведение было благословением, и Роуэн не собирался разрушать иллюзий Эсме относительно ее свободы.

Роуэну достался туз, который нужен был ему, чтобы выиграть партию, но он сбросил его.

– А Годдард с тобой говорит? – спросил он Эсме.

– Конечно говорит, – ответила она. – Он всегда спрашивает, как мои дела и не нужно ли мне чего. А если нужно, он обязательно это достает. Вот, на прошлой неделе я попросила…

– Я имел в виду не такие разговоры, – перебил ее Роуэн. – Я говорил о нормальных разговорах. Не говорил ли он, почему ты для него так много значишь?

Эсме не ответила. Вместо этого она положила на стол свои карты. Девятки поверх трешек.

– Пьяница, – сказала она. – Проигравший мешает.

Роуэн собрал колоду.

– У Годдарда наверняка есть серьезные причины держать тебя здесь, да еще и наделив иммунитетом, – сказал он. – Разве тебя не интересует причина этого?

Эсме подернула плечами, поджав губы. И только после того, как Роуэн раздал карты, сказала:

– У меня нет иммунитета. Жнец Годдард может разделаться со мной в любой момент, но не спешит.

Она улыбнулась.

– От этого я, наверное, кажусь еще необычнее, правда?

Они сыграли четыре партии, из которых Эсме одну выиграла вчистую, в двух Роуэн поддался, а четвертую выиграл сам, чтобы не было так очевидно, что он играет вполсилы. Ко времени, когда они закончили, обедавшие уже встали из-за стола и принялись за свои обычные вечерние дела. Роуэн отправился прямо в свою комнату, стараясь избегать встреч со жнецами, но по пути услышал нечто, что заставило его притормозить. Из комнаты жнеца Вольты раздавалось слабое всхлипывание. Внимательно вслушавшись, Роуэн понял, что это не результат работы воображения, и повернул ручку двери. Она оказалась незапертой. Роуэн слегка толкнул ее и заглянул вовнутрь.

Жнец Вольта сидел на постели, закрыв лицо ладонями. Его тело сотрясали рыдания, которые он безуспешно пытался сдержать. Потом он поднял глаза и увидел Роуэна.

И сразу горе сменилась яростью.

– Какого черта тебя принесло? Пошел вон! – закричал он, схватил первый подвернувшийся под руку предмет – стеклянное пресс-папье – и швырнул в Роуэна, как Эсме его и предупреждала.

Попади он Роуэну в голову, рана была бы глубокой и болезненной, но Роуэн уклонился, и пресс-папье ударилось в дверь, оставив в ее поверхности вмятину. Роуэн мог бы отступить – это было бы самым разумным продолжением вечера, но он не привык останавливаться на полпути. Он обладал особым искусством совать свой нос не в свое дело.

Войдя в комнату, он прикрыл за собой дверь и приготовился упасть на пол на случай, если ему в голову полетит очередной тяжелый предмет.

– Если не хотите, чтобы вас кто-нибудь услышал, ведите себя потише, – сказал он.

– Если ты хоть кому-нибудь расскажешь, твоя жизнь превратится в ад.

Роуэн засмеялся – словно он уже не жил в аду!

– Ты думаешь, это смешно. Я покажу тебе, что такое смешно!

– Простите, – сказал Роуэн, – я не собирался смеяться. То есть я смеялся не над вами, как вы, наверное, подумали.

Вольта больше не швырялся тяжестями и не выгонял его, а потому Роуэн взял стул и сел – достаточно далеко, чтобы сохранить дистанцию.

– Сегодня был трудный день, – сказал он, – и я на вас не обижаюсь.

– Да что ты понимаешь в этом? – оборвал его Вольта.

– Я знаю, что вы не такой, как другие, – ответил Роуэн. – То есть не вполне.

Вольта посмотрел на него. Глаза его были красны, но он уже не скрывал слез.

– Ты хочешь сказать, что со мной что-то не так? – спросил он.

Он смотрел на Роуэна, сжимая кулаки, но тот не двигался, потому что был уверен – удара не последует. Скорее Вольта ударит самого себя, если сможет.

– За жнецом Годдардом будущее, – сказал наконец Вольта. – А я не хочу остаться частью прошлого. Ты это понимаешь?

– Но вы же ненавидели то, что вам пришлось сегодня делать, правда? Даже больше, чем я, потому что вы не просто наблюдали, а были частью того, что происходило.

– Ты тоже скоро станешь частью этого.

– Не уверен, – покачал головой Роуэн.

– Станешь! Как только получишь кольцо и убьешь свою хорошенькую подружку, возврата уже не будет.

Роуэн сглотнул, стараясь изо всех сил удержать в себе ту ничтожную часть обеда, которую ему удалось проглотить. Лицо Ситры всплыло в его сознании, но он прогнал видение. Сейчас нельзя было о ней и думать.

Риск был велик, но выхода Роуэн не видел, и потому решил высказаться напрямик, к каким бы последствиям это ни привело.

– Вы притворяетесь, будто получаете удовольствие от «жатвы», – сказал он. – «Жатву» вы ненавидите больше, чем что-либо еще. Вашим наставником был жнец Неру, не так ли? А он принадлежит к старой школе, и это означает, что вас он выбрал потому, что в вас жива совесть. Вам не нравится лишать людей жизни, тем более десятками и сотнями.

Вольта рванулся вперед – гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Схватив Роуэна, он поднял его и прижал к стене с такой силой, что Роуэн пожалел, что болеутоляющие наночастицы в его крови отключены.

– Никому не говори того, что ты сейчас сказал. Ты слышишь меня? – почти крикнул Вольта. – Я слишком много отдал, чтобы все потерять. И меня не сможет шантажировать какой-то длинноносый ученик!

– Вы думаете, я вас шантажирую? Зачем мне это нужно?