В плену сердца - Тори Майрон

– Боже!.. Адам! Как приятно! – иступлёнными криками помогает мне рыжая, когда я проникаю в её влагу двумя пальцами. – Только не останавливайся! Это нереально! Не останавливайся! – умоляет она, дрожа всем телом.

– Не остановлюсь, Ви, пока ты ещё раз не кончишь. А затем я больше всего на свете хочу тебя как следует трахнуть, – чувственным голосом запускаю лживое признание возле её уха, всем нутром упиваясь негодованием Лины, которое я ощущаю даже с расстояния.

– Больше всего? И даже больше её? – еле внятно шепчет влюблённая дура, но сейчас мне это только на руку.

– Конечно. Ты ещё спрашиваешь? Она же временная шлюха, а ты со мной живёшь постоянно. Тебя я хочу трахнуть первой, – увеличивая интенсивность проникновений в Виолу, выдаю ещё одну провокацию, что мгновенно отдаётся жгучей горечью в моей груди и горле. Но так надо. Если уж у меня эти гнусные слова непроизвольно вызвали такую неприятную реакцию, то на Лине они должны сработать стократ эффективней.

И так оно и есть.

Пока моя домработница бурно и громко достигает освобождения во второй раз, я перевожу взгляд на Лину, молчаливо копирующую мои действия, и вижу то, что так долго желал увидеть: яростный шторм в синих глазах, лихорадочный румянец на всём теле и поблескивающую влагу на пальце, который она продолжает вводить в себя.

Глаза видят эту потрясающую комбинацию, и безудержная радость напрочь застилает разум, молниеносно отсоединяя все кабели между мозгом и телом.

Я не владею собой, когда небрежно скидываю с себя содрогающееся тело Виолы на диван, вскакиваю и, не отрывая зачарованного взгляда с её промежности, быстро преодолеваю расстояние до Лины, желая поскорее к ней прикоснуться, чтобы убедиться в реальности происходящего.

***

– Не смей трогать меня! – рычит дикарка, перехватывая моё запястье раньше, чем я успеваю дотронуться до её влажной плоти. Голос — лёд, тело трясёт, глаза мечут молнии, а её невидимая защита во многих местах покрылась сквозными пробоинами, но по запаху кожи я за долю секунды понимаю, что она ещё не стала Линой. И это нужно исправлять.

– А я хочу тебя потрогать, и ты не можешь мне это запретить, – твёрдо произношу я возле её искусанных губ. Встаю между её ног вплотную, собственническим движением сжимая ей попку. – И буду трогать тебя везде, где пожелаю, – поглаживаю сочные округлости, постепенно перебираясь к бёдрам и внутренним сторонам ног. Она всхлипывает. Пытается оторвать мои руки от себя, нещадно повреждая кожу ногтями, а когда понимает, что меня не остановить, вбивает ладони в мои плечи и в попытке свести ноги вместе сдавливает меня ими.

– Попробуешь засунуть в меня свои пальцы, которые только что побывали в рыжей суке, и клянусь, Адам, я тебе все их переломаю! – с неподдельной злобой цедит она, обжигая моё лицо яростным взглядом, в котором также чётко отражается неукротимая похоть и желание. Моя дикая девочка. Злится и хочет меня. Как я скучал по этому, и ни за что не остановлюсь, пока не вытяну её полностью из своего кокона.

– Не надо ничего ломать, Анна, у меня есть вторая рука, – умиротворяюще шепчу я, задевая языком выемку на её шее. – А ещё член. Чего хочешь больше? А ты хочешь. Перестань сопротивляться желанию. Ничего же не случится, если ты разок почувствуешь, что значит быть полноценной женщиной, – кончиком языка веду по бьющейся венке, выдающей её зашкаливающий пульс. Наконец-то! Кайф. Я так долго ждал этого. Столь отчаянно и недопустимо сильно, что помимо ликования я ощущаю, как меня захлёстывает злость, перерастающая в уже привычное животное возбуждение.

С несдерживаемым рычанием я запечатываю губы дикарки до того, как она успевает хоть что-то ответить. Мой язык грубо врывается в её рот, терзает, подчиняет, не позволяя сделать вдох. Мы хрипло стонем, когда кошка, ещё немного поборовшись, сдаётся и включается в дикую схватку языков, смягчая ладони на моих плечах, больше не отталкивая, а притягивая ближе. Она сильнее обхватывает мои бёдра ногами, трётся промежностью о вздувшийся пах, вжимаясь голой грудью в мой корпус, заставляя быстрее циркулировать огонь по венам.

– Маленькая моя… Я доберусь до тебя, – обхватив белокурый затылок, прерывисто шепчу я. Правда, настолько невнятно, что Лина вряд ли сумела уловить смысл нечаянно сказанных слов.

Градус возбуждения в крови зашкаливает, разум вновь сдаётся, в неравной борьбе проигрывая инстинктам. Да и похер. Не нужен мне сейчас здравый ум. Цель — довести Лину до оргазма, что наверняка снесёт под ноль все возведённые ей стены, я смогу достигнуть и будучи невменяемым.

Продолжаю горячо и жадно сплетать наши языки, покусывая податливые губы кошки, что издаёт мурлыкающе-горловые звуки, ёрзает попкой на столе и сексуально прогибается, подставляя свои охренительные холмики под мои жадные ладони. Посасывая сладкий язычок, сдавливаю и растираю пальцами заострённые сосочки, вбирая в себя рваные стоны, сообщающие о её растущем возбуждении. А когда в порыве страсти я таки добираюсь до её мокрой девочки, размазывая тёплую влагу по ней, похоть напрочь выбивает все мысли из головы, кроме одной-единственной, продиктованной первобытной потребностью. Член буквально лопается со всеми моими резервами терпения, и Лина чувствует это. Смотрит на меня, задыхаясь, сквозь пелену одержимого голода и резкими, торопливыми движениями расстёгивает ремень и ширинку.

Всего пару коротких секунд длиною в целую вечность — и я вхожу в неё, раздувая огонь в крови до настоящего пожара. Пи*дец, как же в ней охрененно! Жарко, мокро, тесно. Моё личное блаженство, которое я заполняю сантиметр за сантиметром, каждой веной ощущая скольжение нежных стенок. Гортанный рык царапает мне горло, когда я вхожу в неё до упора. Лина вскрикивает от наслаждения, обнимает крепче, издавая стоны, а голодный блеск в расширенных зрачках и стекающие по бёдрам капли всецело подтверждают, что все они — правда. И я дурею, окончательно превращаясь в приручённого ею зверя. Начинаю прикасаться, целовать и двигаться в ней так, как она всегда любила: бешено, страстно, быстро, мощно, опять не щадя её хрупкую фигурку. И плевать, что я по-прежнему не могу проникнуть в её фантазии. Я все их помню наизусть. Предпочтения, запреты, любимые позы, эрогенные точки... Всё помню и использую эти знания в самозабвенном желании напомнить ей, от чего она день за днём добровольно отказывается.

– Адам! Это слишком! Полегче! – бессвязно кричит Анна-Лина, впиваясь ногтями в мои ягодицы. Но не будет никакого «полегче». Если не магией, то мощными толчками члена я добью все защитные преграды, отделяющие меня от моей девочки. Да и что бы сейчас кошка мне ни кричала, ей и самой это нравится. Запрокинутая в удовольствии голова и широко расставленные бёдра, покачивающиеся навстречу моим мощным проникновениям, говорят сами за себя.

Она кайфует. И хочет больше. И я даю.

Зарываюсь пальцами в светлые волосы, властно тяну, соединяя наши губы. Звучно шлёпаю по заднице и, чуть ли не отрывая её от стола, ещё больше наращиваю интенсивность вторжений, отправляя нас в потрясающее приключение, состоящее из общих стонов, вскриков, вздохов, синхронных движений и эмоций. Бля*ь! Опять эти чёртовы эмоции! Но мне никак с ними не совладать. К несчастью, когда я трахаю её, меня всегда накрывает особенно сильно. Это же происходит и сейчас: горло сдавливает, а внутренности буквально разрывает на ошмётки от кучи романтического фуфла, пока весь мир сужается до размеров стола, на котором мы превращаемся в единый организм. Как тогда. В ту единственную ночь, когда Лина ещё была собой. И я хочу, чтобы так всё время было. Всегда. Каждый день. Утро. И ночь.