В плену сердца - Тори Майрон

Но ведь она права. В каждом сказанном слове. Все до единого — чистая правда, и я всегда соглашался с ней. Всегда… но не в этот раз. Почему-то сейчас внутри меня всё переворачивается от горечи и неприятия данной реальности. Не только по отношению к сводящей меня с ума дикарке, но и к абсолютно безразличной мне Виоле. Раньше безутешные слёзы влюблённых в меня женщин вызывали полное равнодушие или омерзение, но сейчас этого нет. Есть только сожаление. Глубокое. Искреннее. Досадное. Порождающее бессильную злость на самого себя за то, что в очередной раз причиняю душераздирающую агонию женщине, которая этого совершенно не заслуживает.

Но если уж я научился бороться со слащавыми чувствами к Лине, то отогнать прочь такой пустяк, как чувство вины перед Виолой, мне не составляет никакого труда. Особенно когда в голове помимо этой хрени творится такая несусветная каша, что я даже не знаю с чего стоит начать, чтобы суметь её расхлебать.

– Виола, отправляйся в свою комнату, – приказываю рыжей, не поворачивая голову в её сторону, так как сосредоточил всё внимание на ликующем лице стервы. Подтверждение тому, что даже с разбитым сердцем домработница послушно выполняет приказ, я получаю, когда слышу, как с каждым пройденным ею шагом уменьшается и громкость её безудержного плача.

– Ох, чувствую, нас сегодня ожидает вселенский потоп. Может, уже прямо сейчас вызвать службу спасения? – кукла во весь голос бросает ехидную фразу вслед уходящей Виоле.

– Закрой рот и приступай к объяснениям! – слегка встряхиваю её, продолжая удерживать за волосы.

– Так как, по-твоему, с закрытым ртом я что-то смогу объяснить?

– Лина!

– Что? – продолжает притворяться инфузорией-туфелькой, хлопая округлившимися глазами.

– Сама знаешь что! Возвращайся к теме. О каком представлении ты мне тут говоришь? Я же видел твою злость и возбуждение. Я чувствовал его. Это невозможно сыграть. Я бы понял, – уверенно заявляю я.

– Насчёт злости я уже сказала — это была самая лучшая партия из всех, что я когда-либо играла. А возбуждение… Что ж… Тут ты можешь себя поздравить, Харт. Пусть цели ты своей не добился, но своими манипуляциями с Виолой возбудить неодушевлённый сосуд тебе удалось. Молодец!

– И что это значит? Ты же не Лина. Ты не можешь его испытывать.

– Ты прав: я — не она. И никогда ей не буду! Теперь уж точно! Ты своим грандиозным планом вернуть Ники добился в точности обратного, – хитро улыбнувшись, отвечает сучка, ровным счётом ничего не объясняя. Я натягиваю её волосы сильнее, заставляя запищать. – Ау-у-у! Сколько можно делать мне больно?

– А сколько можно меня бесить?

– Мне что, дышать перестать, чтобы не действовать на твои нервы?

– Было бы неплохо, но, так как твой бездыханный труп в квартире мне не нужен, лучше не тяни резину и приступай к полноценным объяснениям. Живо! – усиливаю хватку в её волосах, подгоняя с ответами. Она скулит, болезненно поджимает губы, при этом смотрит на меня с удовлетворением. Точно чокнутая!

– Что ты хочешь услышать, Адам, а? Что? Ничего нового я тебе не скажу. Ты и сам знаешь, какую реакцию вызвал своими действиями у Ники. Именно на неё ты и рассчитывал. И в первый миг Николина и правда взбесилась, как сумасшедшая, когда увидела тебя с Виолой. Да только ты не учёл один важный факт, что поломал весь твой хитроумный план!

– И какой же? – непроизвольно встряхиваю её ещё раз, а ей всё похер.

– А вот такой! Видимо, тебе и в мысли не могло прийти, что ревность и боль, которую она в очередной раз ощутила, может не перерасти, как обычно, в злость, способную помочь ей с лёгкостью снести «стены», а подпитать её и так лютую ненависть к тебе, что имеет в точности обратный эффект. И именно это и произошло. Ты думал, она смотрит на вас с Виолой и бешено ревнует от вида, как ты прикасаешься к другой? Нет, Адам! Ошибаешься! Она смотрела и видела, как ты нагло используешь ещё одну беззаветно влюблённую в тебя женщину всего лишь из-за желания добраться до неё, чтобы впоследствии точно так же использовать. А ей это не нужно. Она боится и не хочет этого испытывать. Она ненавидит тебя настолько, что даже я постепенно начинаю испытывать то же, понимаешь, Адам? Понимаешь, чего ты добился? Она не хочет к тебе ни при каких условиях. И после сегодняшней твоей попытки вытащить её Ники окончательно это поняла. Она не хочет быть использована, как я. Не хочет потом неизвестно сколько восстанавливать себя по крупицам воедино, когда ты натрахаешься и избавишься от неё, как от ненужного шлака. Она хочет совсем другого. Она хочет безучастно выдержать наше с тобой общение до самого конца, сохранив себя для мужчины, который любит, верит и ищет её, несмотря на то что ему известна вся правда. Она хочет отдать себя тому, кому нужно, чтобы его так же любили, ценили, уважали, устраивали истерики, ревновали и выцарапывали глаза каждой взглянувшей на него бабе. Тебе же всё это не нужно. Тебе нужно совсем другое. И теперь она готова дать тебе это в полной мере, лишь бы ты прекратил любые попытки её вернуть.

– Что ты имеешь в виду? – в полной растерянности спрашиваю я, наконец отпуская её волосы и отшатываясь от неё назад.

– Ну как что? – Анна морщится, недолго массируя затылок. – Я имею в виду желание к тебе, которое ты так отчаянно жаждешь во мне возродить. Ты хотел, чтобы я тебя возжелала. По-настоящему. Так вот. Теперь Николина может позволить мне дать тебе это, а точнее, уже позволила. Насчёт возбуждения я не врала, Адам. Да и ты сам всё видел. Я в самом деле всё чувствовала и получала физическое удовольствие во время секса с тобой. А всё потому, что сегодня впервые за все разы нашей с ней борьбы за главенство она не просто сама прекратила свой бунт и затихла, но и усовершенствовала наш «щит» настолько, что сумела, сохраняя душу в защитной клетке, подпустить к телу немного твоей магии, представляешь? Это же гениально! И враз решает нашу с тобой проблему, Адам. Николина больше не нужна, чтобы я хотела тебя, как и все остальные женщины, а значит, ты наконец можешь отбросить свои попытки вернуть её. В этом больше нет необходимости! – неподдельно восторгается Анна, в то время как я нисколько не разделяю её радости, тщетно пытаясь справиться с беспросветным хаосом чувств, что мерзко свербит в каждой клеточке тела, сдавливает всё в районе солнечного сплетения и опутывает ядовитым облаком разум, гудя в голове мучительным осознанием: «Николины нет. Она ненавидит меня, боится и ни за что не желает возвращаться обратно, потому что хочет сохранить себя для другого».

Потрясно!

Всё, как всегда, упирается в Остина Рида. Куда ж без этого идеального парня?!

Но я так устал от него, от всей этой нескончаемой эпопеи с Линой и от невыносимой, неподвластной мне тоски по ней, что меня сейчас даже злость не берёт. Совершенно. Мне просто становится дерьмово. Так дерьмово и больно, словно я кусок лезвия только что проглотил, а оно, царапнув всю изнанку горла, разрезало трахею и воткнулось прямо в качающую кровь мышцу.

Не хочу это испытывать, но не могу. Я давно уже ничего не могу контролировать. Я, бля*ь, скучаю по ней, как ненормальный, – это бессмысленно и дальше отрицать. Я скучаю и ненавижу себя за это. Ненавижу и скучаю. И так по кругу, оттого и жажду столь страстно вернуть её обратно. Всю её, а не только способность возбуждаться. Но выдавать своё истинное, разъедающее нутро желание бездушной сучке я ни за что не стану. Ни сейчас. Ни когда-либо вообще. Зачем это надо? Мне самому от него тошно. Оно злит меня, уничтожает, превращает в неуравновешенного психа, а если я скажу что-то ей, Анна сначала не поверит. Потом поржёт. Начнёт бесить меня сильнее. И наша беседа опять кончится болью для неё. Да и не собираюсь я ничто менять в нашем общении. Мне всегда этого хватало. И должно хватать всегда. Я никогда не дам ей то, что она от меня желает… или желала… уже неважно. Сейчас ничего не важно. Я зае*ался.