Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

– Да-а, – протянул Май, – фантазия что надо. Я бы на его месте никогда не додумался приударить за школьницей.

Шторм сжала кулаки. Стиснув белоснежные зубы, она процедила:

– А стоило бы. Если бы ты не был таким простофилей, может быть, Мираж запала бы на тебя, а не на этого урода.

– О нет, на месте Даррита я бы тоже оказаться не хотел. – Май сделал глоток какао, заметно расслабляясь по мере того, как заводилась его собеседница.

– Да что с тобой разговаривать, придурок.

С этими словами Шторм встала из-за стола и, гордо подняв голову, пошла прочь. Три подружки, Луна, Тень и Лира, тоже поднялись и, разочарованно покачав головами, поспешили следом за одноклассницей.

– Я вообще ничего не понял, – пробормотал Малыш, а затем, точно отмахнувшись от мыслей о произошедшем, с энтузиазмом сказал: – Говорят, Буран ведет переговоры с Тайфуном о следующем бое…

Пока Май ехал из школы домой в покачивающемся конном трамвае, его мысли были заняты разговором с Пилигримом. С их знакомства этот мужчина вызывал невольное желание полагаться на него, но Май не был таким простачком, чтобы доверять каждому встречному. Даже если этот встречный был высоким гвардейцем с добрыми, честными глазами. Пилигрим сказал, что искал принцессу Омарейл (у Мая до сих пор замирало сердце, когда он думал о том, кем оказалась Мираж) по просьбе ее отца. Это значит, Короля. Юноша посмотрел в окно, стараясь выровнять дыхание. Короля! Но где доказательства? Что, если на самом деле Пилигрим делал это по приказу Совы? Или по собственной инициативе, но с дурными намерениями? Что, если он, считая, что принцесса совершила преступление, намеревался поймать ее и предать дело огласке?

Май сложил руки на груди и нахмурился. Мираж – то есть Омарейл – была с Дарритом, тот мог ее защитить, верно? Молодой человек скуксился. Даррит, может, и был умен, но развитой мускулатурой не обладал. Нет, он был в порядке, может, немного худоват, но в порядке. Однако едва ли смог бы отбиться от парочки вооруженных головорезов. Принцессе требовалась достойная защита.

Какие-то новые чувства начали зарождаться в душе Мая. Он осознал, что считает своим долгом защитить Омарейл. Откуда это взялось? Возможно, сказалось то, что уважение и любовь к королевской семье воспитывались в нем с детства. А может, он на самом деле с самого начала отнесся к Мираж как к младшей сестре, которую нужно было защищать и оберегать. Все это слилось в одно стремление помочь. Но что он мог? Обычный школьник. То ли дело Пилигрим – агент королевской стражи! Май умирал от желания рассказать об этом своим приятелям, но понимал, что сейчас делать это было бы ошибкой.

Май вышел на своей остановке и решил прогуляться до пристани. Холодный ветер с реки трепал его длинные волосы, и он поднял повыше воротник пальто. Вокруг было серо и безрадостно.

– Эй, что слоняешься без дела? – окликнул его кто-то.

Май обернулся и увидел Бурю. Та сидела на скамейке своей лодки, закинув ноги в высоких кожаных сапогах на руль, и ела бутерброд. Молодой человек невольно улыбнулся. Хотя женщина и была пираткой, она ему нравилась.

– Привет, Буря! Мне надо было подумать, решил погулять.

– Подумать! – язвительно отозвалась она. – Хочешь, покатаю?

Он бы с радостью! Но прежде у Мая было к этой госпоже несколько вопросов. Он сел на пирс, свесив ноги, и спросил:

– Насколько хорошо ты знаешь Пилигрима?

Лицо пиратки тут же изменилось, став суровым и отстраненным.

– К чему вопрос, парень?

– Ты же знаешь, что Мираж в розыске?

Буря едва заметно подняла бровь и неопределенно повела плечом. Май так и не понял, знала ли она, но продолжил:

– Пилигрим приходил сегодня в школу. Сказал, что ищет ее, якобы хочет помочь. Но я не знаю, можно ли ему доверять. Мираж – мой друг. Возможно, лучший друг…

Женщина глубоко вздохнула. Сев ровно, она доела последний кусочек бутерброда и внимательно взглянула на собеседника.

– Пилигрим доблестен и честен до тошноты…

Май выдохнул.

– …Если это не касается дела. Для дела он может отлично притворяться, врать, изворачиваться. Чтобы ты понимал степень его двуличности, мой мальчик: мы были вместе. Ты… понимаешь, что значит «быть вместе»?

Май невольно покраснел.

– Конечно, я понимаю, – пробормотал он.

– Он говорил, что любит меня, и я, дура, верила. Он был очень убедителен. Но оказалось, что этот говнюк врал.

– Но ты же… – голос молодого человека прозвучал как-то жалобно.

Ответ женщины прозвучал, как рык льва рядом с блеянием козленка:

– Да, я пират! Но что же, не человек?

– Я не то имел в виду… Ладно…

Май намеревался попрощаться и уйти.

– Есть кое-что, – произнесла вдруг Буря задумчиво, и он с надеждой взглянул на нее. – Он очень серьезно относится ко всякого рода клятвам. Если ты потребуешь поклясться честью гвардейца или поклясться на крови, я уверена, он не станет лгать.

– Может, мне еще и огонь правды разжечь? – пошутил Май, вспоминая сказки, которые рассказывала мама в детстве.

Буря это проигнорировала:

– Главное – следи, чтобы он отвечал прямо. Пилигрим хитер и может сказать то, что ты хочешь услышать, но так, чтобы это одновременно не было ложью, но и не было всей правдой. Понимаешь?

Май кивнул. Действительно ли он хотел ввязываться в это?

Поезд мчался, выпуская из черной трубы мощное белое облако. Первый час пути Омарейл восторженно смотрела в окно. Она никогда не ощущала такой скорости. Деревья, что были расположены ближе к железной дороге, мелькали как вспышки. Зато заснеженные поля вдали проплывали медленно и величаво. Но потом стемнело, и она была вынуждена сменить занятие. Повернулась к спутнику, размышляя, не предложить ли ему сыграть в покер. Но атмосфера не располагала, и принцесса отбросила эту мысль.

В купе было сухо, тепло, светло и совсем не трясло.

– Ни в какое сравнение не идет с повозками, правда? – восторженно произнесла Омарейл.

– Да, как я и сказал, этот способ наиболее удобен, особенно для передвижения на большие расстояния, – отозвался Даррит, который читал газету. – Но не уверен, что мы сможем вновь воспользоваться им.

Затем он замолчал, и Омарейл решила не спрашивать почему, проверяя, решит ли он сам пояснить свою мысль. Этого не случилось. Отчего-то она была уверена, что Норт делал это специально. Еще больше в этом убедилась, когда на ее запоздалое «почему» он хмыкнул. Но ответ прозвучал ровно, без эмоций: