Сад сломленных душ - Жоржия Кальдера

Длинные руки Ориона замерли, он слегка наклонил голову набок и прищурился.

– Должен ли бог отчитываться перед своими подданными? Обязан ли император давать отчет своей Тени? Следует ли отцу оправдываться перед сыном?

Я склонил голову и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Он прав, конечно же, я не должен сомневаться в его решениях. Порядок нужно поддерживать любой ценой, а моя прямая обязанность – уничтожать подозрительные элементы, порождающие в народе хаос и тем самым подрывающие безопасность Империи. Из-за истребительных человеческих войн многие цивилизации не раз стояли на краю гибели. Ни один человеческий правитель не обеспечил своим подданным такой стабильности и столь долгого мира, как Орион – если я чему и научился из книг, то уж этот факт хорошо усвоил.

Отец знает, что делает. Он бог и почти всеведущ, его пути неисповедимы, тем более для существа вроде меня. Я всегда безоговорочно ему верил, иначе и быть не может…

– Список составлен, и твоя обязанность – привести приговор в исполнение. Не моя вина, что в Империи день ото дня становится все больше преступников, угрожающих безопасности государства. Вероятно, случай с рисунками подстегнул многих жителей, склонных к мятежу. Понимаю, сегодняшнее задание намного сложнее предыдущих, и для тебя это станет настоящим испытанием, Верлен. Надеюсь, ты справишься и станешь сильнее. Однако мне кажется, что ты заранее готовишься к поражению, вместо того чтобы собраться с духом и мужественно приступить к работе. Чего ты так боишься, мальчик мой?

– Я не боюсь, отец, – немедленно солгал я.

«Эти потенциальные преступники…»

Все эти люди такие же, как Сефиза? Они тоже пылают безудержным гневом и дикой гордостью, которые проявила эта девушка? Действительно ли ненависть к нам есть преступление? Конечно, это незаконно, но ведь в конечном счете всех этих людей можно понять… Правда?

Нет, я ошибаюсь. Преступления, в которых обвиняются сегодняшние осужденные, наверняка гораздо более страшные и непростительные. Все эти индивиды вредны, опасны – вот и все, что мне надлежит о них знать.

– Это всего лишь очередной шаг на пути к ожидающей тебя исключительной судьбе, – заявил отец. – Ты ведь знаешь, какие огромные надежды я на тебя возлагаю, не так ли? Тебе восемнадцать лет, ты уже взрослый. Давно пора проверить твои возможности, раскрыть их потенциал и развить их, укрепить. Или мой сын так боится пострадать?

– Нет, отец, – заверил я императора, хотя ни капли уверенности не испытывал.

На мгновение лицо Ориона сделалось печальным, он задумчиво кивнул, потом ответил:

– Я желаю тебе только добра, Верлен. Ты страстно жаждешь избавиться от той, человеческой части твоей души, которая отравляет твой разум, и я намерен тебе в этом помочь. Чем больше ты будешь использовать свои священные способности, тем больше приблизишься к божественности. Рассматривай это задание как огромный шаг на этом важном пути.

Нельзя было позволять оскорблениям и мольбам Сефизы влиять на мои убеждения и сбивать меня с пути, ведущего к моей главной цели. Я хотел стать божеством, я всегда желал этого больше всего на свете. Невероятная связь между мной и этой девушкой слишком сильно выбила меня из колеи, заставила забыть о том, кто я есть.

Я даже забыл о том, кто такая Сефиза.

«Всего лишь человек».

Быть может, она, сама того не зная, держит в своих руках ключи, которые позволили бы мне открыть в себе новые дарования? Даже если так, она должна быть для меня просто инструментом, средством продвижения вперед, не более того.

Я ненавижу ее народ, и это прекрасно, коль скоро я обречен его истреблять, поглощать души людей, а потом возвращать их в землю. А уж нравятся мне мои способности или нет, не играет никакой роли. Такова моя природа, это предназначение записано в моих божественных генах. Отец доверил мне должность Палача, ибо это лучший способ жить согласно моему особенному естеству и удовлетворять мои аппетиты, не особенно запятнав при этом мою чувствительную совесть, подточенную человеческой половиной моей души. Это возможность неустанно служить Империи.

Мне пришлось задействовать бо́льшую часть гарнизона, чтобы провести столько арестов одновременно. Атмосфера на городских улицах была пропитана страхом, и все эти волны ужаса быстро текли ко мне: мое тело притягивало их, словно магнит, напитываясь силой, необходимой для выполнения предстоящего дела.

Я стоял, устремив взгляд в серое, затянутое туманом небо, и ждал, пока мои солдаты арестуют членов трех семей, проживавших в одном доме. Моих ушей достигли отчаянные крики и плач, и тогда я направил на дом волны ужаса, чтобы они парализовали волю людей, дабы у них перехватило дыхание.

Мне всегда были чрезвычайно неприятны все эти вопли и рыдания.

Я никогда не принимал участия в поимках и задержаниях, возлагая эту обязанность на солдат. Не знаю почему, но я всегда боялся, что если буду пристально следить за отчаянной реакцией приговоренных, то в нужный момент не смогу поглотить их души.

Всякий раз мне приходилось максимально абстрагироваться от окружающей действительности, бороться со своими слабостями и отрешаться от абсурдных эмоций, мешавших мне работать – иначе не получалось сконцентрироваться на казни. Я помогал своим солдатам лишь одним способом: по мере необходимости распространял вокруг невыразимый ужас, и это невидимое оружие действовало на преступников точно кляп, лишало их способности кричать.

Я давно взял себе за правило никогда не смотреть осужденным в глаза, чтобы не отвлекаться. Сегодня эта привычка особенно мне пригодилась, коль скоро я был вынужден бороться с новыми мучительными сомнениями. Я мог бы извлечь выгоду из злобы, которую питал к людям, сделать ее орудием своей темной мести им и, несомненно, в первые месяцы своей службы на посту Тени так и поступал. Тем не менее я старался никогда не поддаваться этому искушению и всегда ругал себя за эту причуду, постыдную слабость, худшее проявление человеческой половины моей души.

Наконец я вышел на площадь перед Собором, а за мной, построившись в четыре шеренги, следовали закованные в цепи осужденные. Я старался не обращать внимания на ледяное дыхание паники, щекотавшее мне затылок. С гигантских ветвей Дерева пыток заранее сняли тела предыдущих казненных, освободив место для новых.

Я остановился перед огромным, подернутым пятнами ржавчины металлическим стволом, сплошь покрытым потеками засохшей крови. Солдаты стояли чуть поодаль и пристально наблюдали за мной, ожидая приказа, чтобы привести в действие сложную систему цепей, рукояток и шкивов[8], позволявшую поднять первую группу из двадцати пяти осужденных вверх, ближе к смертоносным шипам.

Учитывая непостоянство и губительность моей силы, стражники должны были выполнять мои приказы очень точно и быстро: малейшая ошибка, и они сами могли пасть жертвой моих способностей.