Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

В этот более спокойный период ее жизни Мари начала работать над одной задумкой, которая оживила ее юношеский интерес к науке. Узнав о том, что некие termite mysterieux (загадочные термиты) натворили бед в библиотеке Байонны, она поспешила организовать серьезное исследование, посвященное tous ces villains insects (всяческим гнусным насекомым), которые угрожали сохранности книг. В ее честь была названа премия за достижения в этой области науки. Что касается политики, Мари до конца своих дней оставалась убежденным либералом, выступала против Англо-бурской войны и гневно высказывалась насчет антисемитизма, проявившегося в связи с делом Дрейфуса.

В одном из своих последних писем давнему другу Гиньяру Мари показывает, что все эти старинные книги, ставшие «ее призванием», вовсе не мертвые – напротив, они смягчают ту боль, что причиняет неизбежность смерти. Следующий отрывок – это элегия, которой насладится любой книголюб:

Когда Мари в возрасте шестидесяти двух лет лежала на смертном одре, к ней пришел ее протеже, двадцатичетырехлетний Луи Полен. Бельгиец Полен обучился ремеслу книготорговца в лейпцигской фирме Harrasowitz (она все еще существует). Ранее он работал с Мари над Общим каталогом и планировал продолжить ее труд. Мари взяла его за руку и сказала: «Я могу на вас рассчитывать?» На что он ответил: «Да, обещаю». Он закончил второй и третий том этого великого труда в 1909 году, по большей части опираясь на ее записи.

Вскоре блаженный мир инкунабулистов неожиданно оказался втянут в политические передряги XX века. Инкунабулы стали символом выдающихся культурных достижений. Хотя итальянские экземпляры считаются самыми лучшими, первые инкунабулы стали печатать в Германии. Когда в августе 1914 года немцы вторглись в Бельгию, как это ни удивительно, одна из задач оккупантов состояла в том, чтобы осуществить опись найденных в этой стране инкунабул. Библиотекарь из Дрездена Конрад Геблер с 1898 года занимался каталогизацией немецких инкунабул, а с 1904 года вел собственный Сводный каталог инкунабул (Gesamtkatalog de Wiegendrucke), которому надлежало стать перечнем всех инкунабул мира. Подоплекой этого проекта стал культурный империализм, а официальным спонсором – Фридрих Альтхофф, директор департамента науки и высшего образования Прусского министерства культуры, стоявший во главе пруссификации аннексированной Эльзас-Лотарингии и основавший Университет кайзера Вильгельма в Страсбурге. Известный своими мягкими методами «секретной дипломатии», он, по словам одного противника, был беспощадным интриганом, строившим из себя «вестфальского крестьянина». Каталог инкунабул должен был стать ценным дополнением к задуманной Альтхоффом Энциклопедии культуры [Германской] империи. В лице Геблера Альтхофф нашел пугающе аскетичного союзника. На одном портрете маслом Геблер выглядит неприступно серьезным, а один из недавних немецких историков описывает его как человека, «сурового и к себе, и к своим подчиненным», в жизни которого «не было места личным чувствам». Каким-то образом после войны начатый Геблером каталог бельгийских инкунабул попал к Полену, который его закончил и в 1932 году – за год до своей кончины – опубликовал книгу, где перечислялось 4000 инкунабул, найденных у него на родине.

Героиня с улицы Серпант

Полен унаследовал не только методику Мари, но и почти тридцать ящиков ее исследований на тему инкунабул, а также сотни стеклянных негативов. В 1933 году он завещал это вместе с собственными бумагами Эжени Дроз. Она была столь же выдающейся исследовательницей, как и Мари Пеллеше, – только еще менее известной. Уроженка Швейцарии, филолог и эксперт в области средневековой поэзии трубадуров, в 1924 году Эжени Дроз открыла книжный магазин Librarie Droz в самом сердце литературной жизни Парижа, на левом берегу Сены. Ей было тридцать с небольшим. Заслуживает восхищения смелость Сильвии Бич, которая в 1919 году основала магазин Shakespeare and Company, но заведение Эжени Дроз в доме 34 по улице Серпант тоже достойно хотя бы памятной таблички, а здание с тех пор, к сожалению, мало изменилось. Если Бич управляла настоящим литературным горнилом, то магазин Дроз представлял собой заведение бескомпромиссно научное. В 1934 году она даже основала научный журнал, посвященный исследованиям эпохи Ренессанса. После начала войны обеим женщинам пришлось столкнуться с гестапо.

Летом 1940 года немецкая армия вторглась в Париж. Геблер был еще жив, и вскоре его агенты разузнали о бумагах Пеллеше и Полена, хранившихся в книжном магазине Дроз. В 1941 году они наведались туда, чтобы их заполучить. Как это ни странно, единственное опубликованное в прессе сообщение об этом, которое мне удалось отыскать, появилось в шотландской газете The Scotsman:

Как это ни досадно, больше мне ничего не удалось узнать о том, как Эжени сумела отделаться от гестаповцев. В 1947 году она вернулась в Швейцарию и перенесла свой книжный магазин в Женеву. Там она и скончалась в 1976 году.

Образ Дроз ожил в моем сознании при самых что ни есть неожиданных обстоятельствах. Занимаясь изучением этого вопроса, я то и дело натыкался на упоминания об Урсуле Баурмейстер, выдающемся эксперте по работам Пеллеше, – с 1978 по 1999 год она занимала должность хранителя инкунабул в Национальной библиотеке Франции. Не сумев отыскать адрес ее электронной почты, я послал ей открытку, указав в качестве адресата Национальную библиотеку. Это было послание в бутылке, и я не надеялся, что получу ответ. Спустя несколько месяцев она позвонила мне на стационарный телефон книжного магазина – ей тоже пришлось немало потрудиться, чтобы на основании моей открытки, подписанной вручную, выйти со мной на связь. Я стоял за кассой, она «звонила из Баварии», связь была никудышная, она была «ужасно стара», и все же мы договорились о том, что она отправит мне информацию о Пеллеше, в том числе копии некоторых писем Мари, найденных в пыльном углу Британского музея в 1997 году, когда библиотека переезжала в новое здание. Я спросил ее об Эжени Дроз, и Баурмейстер начала рассказывать о том, как трудно с ней бывало общаться. И тут, глядя, как мой коллега обслуживает растущую очередь клиентов, я вдруг осознал, что она была лично знакома с Дроз. Я почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Оккупированный немцами Париж, книжный магазин на улице Серпант и потрясающая жизнь Мари – все это вдруг ожило и стало реальностью.