Млечный путь № 2 2017 - Песах Амнуэль

морда» до последней ночи, когда он струсил и оставил бабку умирать одну.

– Вы зря так переживаете, – сказал священник, успокоительно похлопав Мишеньку по колену. Он наблюдал за рабочими, сдирающими со стен старую дранку, и недовольно морщился – за ними нужен был глаз да глаз, так и норовят облегчить свой труд в ущерб качеству, а он мечтал о том, как прекрасен будет этот заброшенный храм после ремонта.

– Как это – зря? – Мишенька посмотрел на круглое румяное лицо батюшки и вздрогнул: ему вдруг показалось, что тот и не слушал всех Мишенькиных откровений, да и не хотел слушать. У него были другие дела.

– Да вы волнуетесь, я понимаю, – круглое лицо покивало, глаза сочувственно прикрылись веками. – Но ведь она не была православной. Она даже не была христианкой! А вы-то православный, да? – Мишенька тупо кивнул. – Ну вот видите. Так что не волнуйтесь. Умерла старая еврейка. Конечно, вы ее внук и это горе. Но с точки зрения церкви вы ничего не должны делать.

Уж что имел в виду пухленький батюшка, специалист по ремонтным работам, Мишенька не стал уточнять. На него повеяло леденящим холодом, показалось, будто за шиворот высыпали пригоршню снежных колючек, а черная дыра в груди фыркнула, поглощая и беленые стены, и светящиеся зимней печалью березки.

Мишенька поднялся с лавки, заляпанной побелкой, и вышел прочь.

Раввин в городской синагоге объяснил Мишеньке, что нужно делать по иудейскому обряду, записал имя для чтения заупокойного кадиша и уверил, что все будет в полном порядке.

– Если вы что не поняли, то внизу сидит цадик, обратитесь к нему, он подробно расскажет, да и поможет, если что надо, – сказал раввин и даже не посмотрел, сколько Мишенька положил в ящик для пожертвований.

И тут Мишенька понял, почему только его из всех еврейских детей во дворе дразнили жидовской мордой. Все дело было в его нетипичной, нееврейской внешности. Он был единственным, кто смел притворяться кем-то другим, не евреем. Поэтому окружающим приходилось напоминать ему о том, кто он есть, несмотря на всю свою светловолосость, несмотря на прямой нос. Жидовская морда!

Мишенька посмотрел в зеркало, висящее в простенке коридора, и скривился нехорошей улыбкой. Кому рассказать – не поверят ведь! Но вот она, смотрит на него из зеркала, из глубины голубых польских глаз – вековая печаль еврейского народа. Вот она, никуда не делась, не удалось скрыть ее ни внешностью, ни даже крещением. Вот она, жидовская морда!

Через год Мишенька женился на тихой еврейской девушке, с которой познакомился на вечерах для молодежи в синагоге, и начал собираться в Израиль.

Аэропорт Бен-Гурион встретил Мишеньку сухим жарким ветром из Негева, и перистые пальмы качались, пытаясь закрыть резными листьями белый солнечный диск, плавящий синие небеса, на которых не было видно ни следа облачка. Там, на оставленной родине, начало марта – это слякотный снег, пронзительный ветер, забирающийся под одежду, кашель и насморк, серое небо, обложенное тучами. А тут Мишенька видел настоящий курорт – желто-красный песок и пальмы вдоль дороги.

– Ну что ж, дорогая, – сказал он, придерживая беременную жену под локоть. – Вот теперь у нас начнется настоящая жизнь.

Он и сам в это верил.

***

Мойше был уважаемым человеком, соседи здоровались с ним с почтением – у Мойше престижная работа, он – на госслужбе, а всем известно, что госслужба дает гарантированный заработок, да еще и неплохой. К тому же у Мойше отличный дом, за который он уже выплатил кредит, а оба его сына – вежливые мальчики, не бегают по танцулькам, хорошо учатся, младший еще ходит в школу, ну а старший уже поступил в Тель-Авивский университет, будет адвокатом. К ним можно присмотреться, подбирая жениха для дочери. Правда, и на солнце есть пятна: Мойше и его жена «русские». Но сыновья-то родились уже в Израиле, так что можно закрыть глаза на недостатки происхождения.

Сам Мойше частенько смеялся по этому поводу: Израиль сделал то, чего не смог сделать ни он сам, ни его отец, ни даже крещение – Израиль сделал его русским. Но он не чувствовал себя русским. Честно говоря, евреем Мойше тоже себя не ощущал, хоть и соблюдал тщательно кашрут, не позволяя себе даже думать о трефной свинине.

– Я – гражданин Вселенной, – говаривал Мойше, но в принципе он был доволен своей жизнью в жаркой стране пальм и песка, хоть там и постреливали.

Проблемы начались, когда старшему сыну исполнилось шестнадцать.

– Скоро призовут в армию, – сказал Мойше. – Надо подумать, чем ты заболеешь. Может, какая аллергия?

Израильская армия славилась тем, что с аллергией в нее не брали. И в самом-то деле, как обеспечить диетическое питание аллергику? А что делать, если аллергия на пыльцу растений? Как оградить?

– Никакой аллергии у меня нет, – отрезал мальчик. – Папа, ты что, думаешь, что я буду бегать от армии?

– А что тут такого? – растерялся Мойше. Он помнил свою молодость. Он помнил, что служить в армии считалось чуть не позором. От армии нужно было откосить любыми силами, отмотаться любыми деньгами. В его молодости ложились не только в больницы, но даже в психиатрические клиники, украшая себя дивными диагнозами вроде шизофрении. Все – лишь бы не служить в армии.

– С ума сошел, папа! – возмутился сын. – Все служат, и я буду! Наша страна воюет, она нуждается в защите. Почему это я не должен защищать свою родину? К тому же, ты не забыл, что у тех, кто не служил, ограничения в правах? Приличную работу не найти.

– Глупости, – неуверенно сказал Мойше. Сын говорил правильные вещи, вот только он совсем не воспринимал эту страну, как родину. Песок и пальмы… удушающая жара и раскисающие зимние дожди… расцветающая весной пустыня и песок, несомый сухим ветром… белое солнце над домами-кубиками Иерусалима и желтоватые камни Стены Плача… и торчащие из камней бумажки – записки, обращенные к небесам, в надежде на счастье и лучшую жизнь… Нет, эта страна не была родиной для Мойше, он не чувствовал себя в долгу перед ней. Почему же он должен отдать ей своих сыновей?

Но мальчик уперся. Для него эта жаркая страна была единственной и неповторимой. Для него это была – родина. И он рвался защищать ее всеми своими слабыми силенками, как неразумный щенок рвется в бой, стараясь доказать всем свою мощь и