Отрочество - Александр Сергеевич Омельянюк

Лишь много позже и из разных источников, в том числе и от участников событий, Платон узнал подробности, проведённой тогда СССР секретной операции «Анадырь» по переброске на Кубу военных специалистов, вооружения, и военной техники.

Согласно договорам между двумя странами и на основании просьбы кубинского правительства ещё 10 июля на Кубу под видом специалистов сельского хозяйства была направлена передовая рекогносцировочная группа во главе с генерал-полковником Иссой Плиевым. С этого же дня при повышенной секретности в советских портах Мурманск, Кронштадт, Лиепая, Балтийск, Николаев, Севастополь, Феодосия и Поти началась погрузка вооружения, военной техники и личного состава на шесть десятков судов. Для введения разведки противника в заблуждение применялась и техническая дезинформация, заключавшаяся в демонстрации погрузки грузов и вещей для северных районов СССР.

Капитаны этих судов только в Атлантическом океане на широте Португалии узнали, что следуют на разгрузку в один из одиннадцати кубинских портов.

И 9 сентября на Кубу были доставлены первые из 24-ёх советских БРСД Р-12 с дальностью полёта более 2.400 километров и первые из 16-ти баллистических ракет промежуточной дальности (БРПД) Р-14 с дальностью полёта в 4.000 километров. А позже были доставлены и ядерные боеголовки к ним мощностью в одну мегатонну. Это было нашим ответом на размещение в Италии и Турции американских БРСД «Юпитер» с подлётным временем до Москвы в десять минут, и опасностью американского военного вторжения на Кубу с целью свержения правительства Фиделя Кастро, объявившего о курсе на построение социализма в стране.

Лишь 14 октября американский самолёт-разведчик сделал фотографии оборудования стартовых позиций наших ракет, а 16 октября президенту США Джону Кеннеди было представлено подтверждение этого факта и началось активное противостояние двух ядерных держав. Из их анализа у Платона позже сложилась полная картина событий тех дней.

А тогда, после окончания строительства деревянного настила на кровать Насти, у которой обнаружили непорядок с позвоночником, провожая в воскресенье 25 октября вечером отца до станции Реутово, Платон обсуждал с ним возможные последствия этого кризиса.

А Пётр Петрович высказал сыну свою идею:

– «Я думаю, что нам на сегодня по части ядерного оружия пока ещё силёнок не хватает! Ведь мы совсем недавно только восстановили свою страну после войны! Но империалистов мы сможем остановить только своей силой! Значит, нам надо наращивать производство ядерного и другого оружия, а потом с Америкой схлестнуться и окончательно покончить с главными империалистами! Наш народ это выдержит! А их население ещё войны на своей территории не видело!».

Услышав это от отца, Платон даже как-то внутренне напрягся, и холодок пробежал по его спине. Но перспектива навечно покончить с империализмом на время захватила его детское воображение. А пока его воображение помогло ему стать лучшим учеником по рисованию в их классе.

Многие ученики, подсознательно считая уроки рисования чем-то вроде вида отдыха и развлечения, расхолаживались на них, ведя себя излишне вольно и даже развязно. Некоторые из них позволяли себе, не спрашивая разрешения учителя, даже вставать и подходить к товарищу, якобы за карандашом, другие же норовили отвесить более удачливому однокласснику подзатыльник или пнуть того ногой под партой. А то просто разговаривали между собой, и даже галдели, не слушая своего, в общем-то, доброго и отзывчивого учителя рисования и черчения пятидесятилетнего Ивана Петровича Дронова. Вкладывающий в детей всю свою израненную на войне и в послевоенных передрягах душу, в таких случаях он обижался и от бессилия раздражался.

Тут же давала о себе знать и контузия бывшего фронтовика, капитана-инженера артиллерии, награждённого медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией».

В такие моменты Иван Петрович как-то вдруг весь сковывался, как каменная статуя командора молча прохаживаясь между рядами парт, сильно выпучив будто стеклянные глаза, как на картине у Ивана Грозного, убивающего своего сына, словно высматривая себе жертву, и зловеще помахивая большой деревянной линейкой, словно готовясь к удару, пока высматривая себе подходящую жертву.

На очередном уроке рисования бездельничающий второгодник Глухов неожиданно подсел к Лене Кашириной и пристал к ней:

– «Лен, а чего это у тебя грудь стала, как у петуха?!» – для видимости тихо спросил хам, потянувшись к девочке и проводя рукой по фартуку её школьной формы, скрывающей формирующуюся девичью грудь.

Покрасневшая Лена с разворота ударила хама по голове своим альбомом для рисования. На резкий звук, что-то до этого объяснявший и рисовавший на доске, Иван Петрович обернулся.

– «Ах, ты, паскуда!» – досталось невиновной.

Сидевший сзади Глухова, Платон обомлел. Он сначала вынужденно уставился на Ивана Петровича, по соседнему проходу подходящего к Лене со страшно выпученными из под очков голубыми глазами, и зловеще помахивающего своей безотказной линейкой, словно готовясь к удару.

Платон перевёл взгляд на теперь уже густо покрасневшую девочку, серыми, широко открытыми от удивления и наполнявшимися слезами, невинными глазами смотревшую на несправедливого учителя.

Платону стало жалко в течение нескольких секунд дважды незаслуженно обиженную девочку, и он смело прервал воцарившую в классе мёртвую тишину:

– «Иван Петрович! Да это не она виновата!» – заступился за несчастную Платон.

– «А кто?» – поняв свою оплошность, понизил голос Иван Петрович.

В ответ Платон лишь молча пожал плечами, всё же слегка кивнув головой на классного хама. И тот, так подставивший учителя, был с позором им выгнан из класса.

Но иногда в пучину вольного поведения втягивался весь класс. Платон невольно тоже не составлял исключение. После одного из таких демаршей Иван Петрович спросил у Платона его домашний адрес и имя, отчество его матери. Платон с некоторой тяжестью на душе естественно сообщил это, тут же решив, что учитель пойдёт жаловаться, видимо считая его уж если не самым главным заводилой, то хотя бы самым авторитетным в классе. Но этому походу предшествовал более весомый повод для Ивана Петровича познакомиться с Алевтиной Сергеевной.

До этого в школе состоялся конкурс детских рисунков, где работа Платона «Тоннель в горах» заняла первое место.

Его, изображённый в перспективе, выходящий из тоннеля паровоз с составом, огибающий на ближнем плане склон горы, вызвал всеобщий восторг. Всегда все рисунки Платона отличались своим качеством от рисунков его одноклассников.

Скорее всего, именно поэтому через несколько дней Иван Петрович зашёл домой к Платону, и во время чаепития с дачным вареньем имел долгую беседу с его матерью.

Алевтина Сергеевна произвела на него впечатление и не только, как бывшая учительница. Потом мать рассказала сыну суть их беседы, сводившейся в основном якобы к обнаруженному у Платона таланту художника, который, по мнению очень уважающего его учителя, надо будет непременно развивать. Но Платон к этой своей