Отрочество - Александр Сергеевич Омельянюк

U-2, нарушившего советское воздушное пространство и больше часа пробывшего в нём в районе севера Чукотки.

Узнав об этом, Платон во время своей болезни прочитал книгу Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», восхитившись мужеством лётчика Алексея Мересьева.

Следил он и за международными событиями, узнав, что 9 декабря Танганьика была провозглашена Республикой, а Джулиус Ньерере стал её президентом, одновременно упразднив пост премьер-министра, который занимал Рашиди Кавава.

А 12 декабря председатель Совета революционного командования Северного Йемена Абдалла ас-Салляль стал маршалом, выступив с программой модернизации страны.

В то же время, 17 декабря генерал Пак Чжон Хи вступил на пост президента Южной Кореи, а 19 декабря Египет заявил, что готов вывести свои войска их Северного Йемена, если Саудовская Аравия прекратит поддержку вооружённых отрядов йеменских монархистов.

Выздоровев, Платон опять, как ни в чём небывало, пошёл в школу и активно играть на улицу, где его увидела его участковый детский врач Вера Петровна Никитская, участница войны.

Она давно положила на симпатичного и рослого Платона глаз, как на возможно будущего жениха её дочери Наташи. Она хорошо знала и интеллигентную мать Платона, имея с нею доверительные отношения. А так как лечила ещё и Настю, то знала и всю их семью.

– «Аль! Твой Платошка опять ходит легко одетый – смотри, опять простудится!» – озаботилась она, как-то по дороге домой встретив его мать на перекрёстке улиц Ленина и Новой.

Весьма солидный куратор детского здоровья появился и у Насти.

Её мама познакомилась и подружилась с врачом Нелей Львовной Виноградовой – участницей войны, и проживавшей в соседнем только что заселённом доме. Иногда она заходила к ним в гости и Алевтина Сергеевна периодически угощала её дарами своего участка.

Их каждое воскресенье конца лета и всю осень Платон вместе с мамой и бабушкой перевозил домой. Причём Платон нёс самые тяжёлые сумки, в основном именно этим натренировав свои руки и кисти. А после окончания таких тренировок, он решил ещё больше укрепить свои запястья. Для тренировки кисти правой руки Платон периодически пробовал фехтовать длинным металлическим прутом с ручкой из медной трубки, когда-то служившей кочергой. И это вскоре сказалось на зимней практике во дворе. Ему теперь в их доме не было равных в фехтовании, и друзья прозвали его д,Артаньяном. По мнению девчонок, выбиравших в мушкетёры самых симпатичных и мужественных мальчиков их дома, Коля Валов стал Атосом, красавцу Валере Пестровскому досталась роль Портоса.

А умевший неплохо фехтовать, но худенький, зато активный и самолюбивый Саша Комаров стал Арамисом. Остальные мальчишки стали гвардейцами кардинала.

Платон даже выиграл тренировочный бой сразу с двумя соперниками – Партосом и Арамисом, успевая отбить их атаки. Но в один из моментов они, сговорившись, одновременно нанесли уколы в корпус Платона. А тот, отбив более опасный выпад Портоса, чуть увернулся от укола Арамиса, сделав полуоборот вправо и шаг левой ногой на сближение с ним. Шпага Арамиса своим концом попала в левую шлёвку пальто Платона и была ею остановлена. А когда Платон сделал ещё один шаг навстречу противнику правой ногой, то шпага Арамиса попала своей рукояткой ему в грудь и повалила худого мушкетёра на снег. А пока тот падал заколотый Платоном, тот успел заколоть ещё и опешившего Портоса.

А когда смущённый Арамис поднялся, Платон сгрёб их обоих в охапку, обхватив их талии и сцепив в замок кисти своих рук, постепенно сжимая их и сдавливая соперников, которые своими телами причиняли друг другу боль.

– «Ай! Больно же! Отпусти, Платон!» – верещал Арамис.

– «Ну, ты, Платон… и медведь! Прям, удав какой-то?! Это тебе надо было быть Портосом!» – уточнил, продышавшийся Валера Пестровский.

При групповом бое мушкетёров против превосходящих сил гвардейцев, праворукие старшие друзья Атос и Портос всегда ставили Платона на левый фланг, а Сашу Комарова – на правый.

А гвардейцы, для компенсации преимущества соперников, соглашались только на место д,Артаньяна у стены дома.

И всегда мушкетёры сначала проваливались на своём правом фланге. Пока двое старших успешно отражали атаки по центру, Комаров не проигрывая отступал, а Платон наоборот – наступал. Из-за этого их боевой порядок разворачивался вправо по часовой стрелке. Платон успевал заколоть двоих, которыми обычно были братья Антоненко из семьи бывших фронтовиков, живших в квартире № 26 на первом этаже третьего подъезда. Сначала он, как правило, поражал старшего из них Витю, а потом и Валеру. Валов и Пестровский разменивались с Чернокозовым, Мироновым и Гуровым, которых с фланга иногда добивал и освободившийся Платон.

А Комаров постепенно пасовал перед Логиновым и Секуновым, в лучшем случае поражая одного из них. Поэтому иногда освободившийся Платон через тылы противника приходил раньше ему на помощь, победно завершая групповую схватку. В общем, мушкетёры, как правило, побеждали.

Но вскоре Платон стал Фанфаном-тюльпаном, Пестровский, наконец, стал д,Артаньяном, а старший из братьев Антоненко по праву своих габаритов стал Портосом. Заодно и Комарова заменили на Юру Чернокозова.

И мушкетёры стали старше и солидней, что требовалось девочкам их двора.

И теперь Фанфан-тюльпан стал третьей силой, за союз с которой стали бороться обе стороны. Ведь, как правило, побеждали те, за кого выступал Платон. И лишь при его отсутствии силы были примерно равны.

Однако эту их игру вскоре прервала ссора между Чернокозовым и Пестровским, в которой невольное участие принял и Кочет, после которой она уже не возобновлялась. Как-то вечером гулявшего во дворе Платона Валов и Пестровский позвали с собой прогуляться до двадцатой школы. Но в этот раз с ним пошли ещё двое незнакомых ему взрослых подростка – друзей Валеры Пестровского. К своему удивлению по дороге Платон узнал, что все они идут бить Юру Чернокозова, который совершил подлость по отношению к Валере Пестровскому, из-за чего того ни за что побили, о чём красноречиво свидетельствовал синяк под его глазом и его временное отсутствие в школе.

– Как же так? Ведь Юра наш общий друг! И с Валерой они учатся в одном классе. И почему Валера сам не разобрался с Чернокозовым один на один? Побоялся, что тот боксёр?! Но он ведь его почти на голову выше и точно сильней! Или решил ручки не пачкать? Но раз идут, значит, заслужил, значит, так надо! Но я бить его не буду – он ведь лично мне ничего плохого не сделал! Пусть сами без меня разбираются! – рассуждал самый младший, поделившись сомнением с Валерой.

– «А я и не хотел его бить! Решил наказать морально – больше с ним не дружить и не общаться! Но мои друзья увидели, – показал он на синяк – узнали