Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

это старая идея индуизма, возрожденная к новой жизни плеядой индийских мыслителей (прежде всего Рамакришна, Вивекананда[94] и, особенно, бессмертный Ганди), – это учение превосходно изложено в двух томах сочинений Ромена Роллана, изданных в русском переводе; но эти тома сейчас изъяты из открытых для публики советских библиотек.

А свободное развитие этих идей было возможно в Индии потому, что Англия, наряду с грабежами и бессовестной эксплуатацией населения, внесла в Индию и кое-что полезное: ломку старой социальной системы и свободу печати, неизвестную в Индии до завоевания англичанами; это прекрасно изложено в двух статьях К. Маркса. Новая индийская идеология является синтезом благородных начал старой индийской культуры и ряда черт английской культуры: недаром Ганди в числе своих учителей считает и англичанина Раскина[95]. Она и привела к изменению судьбы Индии и значительному изменению национального характера без всякой смены климата, хромосомных мутаций и естественного отбора за очень короткий срок (всего три-четыре поколения): вспомним, что подавление вооруженного восстания сипаев[96] произошло немногим больше ста лет тому назад.

Вряд ли сейчас можно говорить, что борьба ненасильственными средствами может иметь универсальный характер. Не доказано, чтобы с помощью этого метода можно было бы успешно бороться с фашистами, нацистами, сталинистами и прочими представителями изуверских идеологий. И, переходя от огромной нации к малочисленной, мы видим совсем иное изменение национального характера. Две тысячи лет евреи не имели своей государственности, и им ставили препятствия к занятию сельским хозяйством. Шел отбор на выработку черт угнетенных и преследуемых народов: трусости, хитрости, коварства, избегания физического труда. Но евреи вернулись на свою старую, измученную родину и без всякого отбора дали великолепных земледельцев и великолепных воинов, опять-таки без всякого участия хромосом.

Можно бы ограничиться этими двумя примерами, но вся мировая история XX века показывает, как меняются национальные характеры. Знаменитая теория «бремени белого человека» основывалась на бесчисленных фактах необыкновенно легкого покорения огромных стран кучками головорезов со смелыми и способными организаторами во главе. Только белый человек способен на такие дела: остальные органически, в силу своих биологических свойств (тогда о хромосомах еще ничего не знали, но можно было бы говорить о генотипе), не способны организовать культурное государство и потому нуждаются в постоянном руководстве со стороны белых. Мы знаем, что эта теория имела такого талантливого выразителя, как знаменитый поэт Редиард Киплинг. Поэтому завоевание и подчинение диких народов не только право, но и долг белого человека, который этим выполняет свою историческую миссию, не забывая (прибавим от себя) и своих собственных интересов.

Хотя сейчас теорию «бремени белого человека» не любят вспоминать, и прежде всего в той самой Англии, где она родилась, но где сейчас наиболее радикально пошли по пути освобождения завоеванных народов, но в ней тоже есть рациональное зерно. Оно заключается, конечно, не в признании биологической неравноценности белых и цветных, а в признании их идеологической неравноценности именно в том, что многие из них зашли в разного сорта идеологические тупики, из которых трудно выйти без мощного внешнего воздействия. Высокая некогда культура Мексики и Перу разложилась задолго до прихода авантюристов Кортеса и Пизарро[97] в силу крайнего деспотизма власти, приведшего также к неумеренному централизму. Удар по центру с использованием вражды между представителями центра парализовал все сопротивление, и вся страна сделалась добычей находчивых завоевателей. Народы Африки, Америки, Австралии, видимо, всегда были лишены понятия самостоятельности и политической и личной свободы. Поэтому португальцы, арабы и другие работоргующие нации успешно вывозили огромные партии рабов, отнюдь не завоевывая провинции (что было бы им не под силу), а просто покупая (часто совсем задешево: за водку, безделушки) партии рабов, которые послушно переходили из рук властителя в руки новых хозяев.

В одном романе Райдера Хаггарда описана поразительная сцена. К одному из африканских царьков приходит христианский миссионер с целью обращения его в христианство. Одним из аргументов миссионера является то, что все нехристиане обречены на мучения в адском пламени. «Я не боюсь зла», – отвечает царек и приказывает разжечь большой костер на дворе, а затем приказывает своим воинам идти на костер и своими телами потушить пламя, что те беспрекословно и выполняют, несмотря на гибель десятков, а может быть и сотен воинов. «Мои подданные так же потушат адский огонь, как они сейчас потушили костер». Мы видим, что царек не был лишен остроумия, мы видим также, что воины обладали великим мужеством самопожертвования (и при том мучительного) по приказу вождя, и ни у кого из них не хватило мужества (хотя обреченные на мучительную смерть практически ничем не рисковали), чтобы ударом копья или просто кулака ликвидировать омерзительного деспота. Они были скованы привычной идеологией беспрекословного выполнения приказа: «приказ, есть приказ»; как часто этот нелепый лозунг мы слышим и в Европе.

И, оглядываясь на нашу собственную историю, мы видим, что во времена Ивана Грозного многие мужественные люди погибли от безумного тирана, так как у них не хватало гражданского мужества порвать «незримую паутину» идеологии, не позволявшей восстать против «законного владыки». И эта идеология не была вовсе необоснованна, так как беспрекословное подчинение главе считалось гарантией безопасности России. В XX веке история повторилась, и новый безумный деспот погубил множество своих товарищей, среди которых было, несомненно, много мужественных людей, считавших невозможным свержение деспота во имя «единодушия».

И вот европейская цивилизация является единственной в своем роде, так как только в ней давно уже зародилась идея подлинного свободомыслия, первым мучеником за которую был Сократ, дерзко бросивший своему народу вызов неподчинения идее (при полном подчинении законам государства, с которым он находился в свободно избранном договоре), даже общему мнению народа. Эта идея свободы, развивавшаяся долго, попав в покоренные народы, в конце концов возымела действие и дала мужество тем людям, которые, казалось бы, были совершенно его лишены. Не знаю, сколько жертв стоило завоевание Францией Индокитая (современные Вьетнам, Лаос и Камбоджа): вероятно, не больше нескольких сотен (подобно тому, как все завоевание Средней Азии обошлось царскому правительству в две тысячи человек, не считая других двух тысяч, которые погибли в одной точке – при штурме Геок-Тепе). А сейчас, после семилетней войны, принуждена уступить могущественная Франция, а теперь – и самая мощная экономически страна США, несмотря на то, что орудия в момент завоевания являлись просто игрушкой по сравнению с современными орудиями.

Но для преодоления идеологической инерции требуется не одно поколение, и в этом заключается причина медленности освоения новой цивилизации племенами, воспитанными в древней традиции. Мы знаем, что во времена Петра Великого дворянские сынки не