Звездная королева - Рошани Чокши

– Вопрос риторический.

И мы скользнули под землю.

Корни цеплялись за волосы, кварц мерцал в стенах туннеля, но так скупо, что впереди все равно ничего не было видно. Я вытянула руки в темноту. Внутренности сжались, как при падении с высоты. Мрак окутал все вокруг густой ледяной дымкой, так что на секунду я даже засомневалась, открыты ли мои глаза.

Я моргнула, крепко зажмурилась и вновь подняла веки, как раз успев разглядеть прыгнувшую навстречу землю. Мое плечо клинком вонзилось в твердь. Свет полоснул по глазам, и боль прошила суставы.

Рядом рухнула Камала. Едва сориентировавшись, она бросила на меня испепеляющий взгляд:

– Ты мне не нравишься.

Я в ответ подмигнула.

Демоница оскалилась.

Ночной базар вокруг нас не просто изменился до неузнаваемости – он исчез. Небо, когда-то расколотое на день и ночь, теперь казалось однородно-черным. Тут и там из земли торчали драгоценные камни, и их холодные отблески сливались с сиянием бледных трупов, свисающих с деревьев в тенистом саду. Испарились прилавки с товарами. Посреди торговой площади беспорядочной кучей валялись сломанные колеса, треснувшие вывески и разбитые склянки. За исключением тех самых высохших деревьев с мертвецами, здесь не было ничего. Призрачное запустение. На помосте, где прежде гандхарвы играли прекрасные мелодии, виднелись следы огня.

А от сада, в котором Амар угощал меня сочными фруктами-самоцветами, остались лишь обугленные пни. Камала ощутимо вздрогнула и огляделась. Где-то на туманных задворках Ночного базара раздался шум – одновременно тихий и оглушительный, как бешеный стук сердца или истошный крик под водой.

– Он здесь.

Мне не нужно было спрашивать, кто.

Я плотнее замоталась в свой балахон. Раскаленный воздух обжигал, но не теплом, а яростью. Земля под ногами тоже изменилась – прежде грубая и ухабистая, теперь она стала гладкой и прохладной. Я глянула вниз, и сердце ухнуло в пятки. Мы шли по отшлифованным костям. Тонкие несимметричные осколки ловко подогнали друг под друга, будто деревянные рейки. Заметив странные зазубрины, словно следы зубов на костяном полу, я резко отвела глаза. Мои сандалии уже давно превратились в изношенные ниточки, и ступнями я чувствовала изгиб каждой кости.

Долетавшие до нас звуки были громкими и хаотичными, совсем не похожими на манящую музыку гандхарвов. Даже воздух казался чужим. Прежний Ночной базар пах тайнами и обещанием приключений, а от воцарившейся здесь преисподней несло приторной вонью переспелых до брожения фруктов и серой.

– Куда делись остальные? – спросила я.

Камала вздрогнула, холка ее покрылась мурашками.

– Скрылись.

– Где?

– В лесах, реках, долинах, – прошептала она, покачивая головой из стороны в сторону. – В любых оставшихся в мире укромных уголках.

Я вспомнила свой прошлый визит на Ночной базар, и как толпа расступалась перед Амаром, и пусть смотрели на него испуганно, но всегда с почтительным благоговением. Он хранил их от бед. И что бы ни случилось сейчас, вряд ли кто-то еще верил, что он сможет их защитить. Я их не винила. Ночной базар лежал в руинах. Из прорех в разорванном небе свисали молнии, слабо мерцая в дымном воздухе. Над черным куполом не было ни солнца, ни луны, ни звезд. На земле виднелись меловые границы квадратной площадки, на которой боролись и боксировали ракшасы. В темном углу шайка безногих бхут раскачивалась в жутком танце под ритм собственных криков. В стороне блестела водная гладь, и что-то скользило под поверхностью… вдруг показались огромные плавники и распахнутая, полная зубов пасть, готовая к укусу. Тимингал [34]. Он не моргал, и я не могла избавиться от ощущения, что глаза его, пылающие голодом, устремлены на меня.

– Я скучаю по двору кремации, – пробормотала Камала, презрительно принюхавшись.

Я ее проигнорировала, горло внезапно сжалось.

На возвышении на терновом троне сидел Амар. В стальных глазах не было ни капли сострадания. Лицо казалось пустым, будто он не мог вспомнить, как сюда попал и что должен сделать. Образы зашелестели под моей кожей, вспышками застили взор. Я видела, как мы плывем по океану к краю земли и Амар накручивает на палец мои черные локоны. Видела, как он стоит на берегу и с улыбкой точно корону водружает мне на голову венок из розмарина и медового мирта. Видела, как сплетаются наши пальцы, чувствовала шероховатость его кожи, слышала свое имя, произнесенное будто молитва.

Рядом с Амаром на троне из человеческих костей расположилась Нритти. Изогнув губы в усмешке и приподняв идеальную бровь, она обозревала разруху.

В воздухе бурлил гул, словно тысячи урчащих желудков. Мучительная боль пронзила мое нутро, заставив согнуться пополам. Рядом запричитала Камала. Перед нами рухнула на колени дакини [35], ее ожерелье из черепов ударилось о землю, забрызгав мои ноги грязью. Пятеро пэев [36] взвыли и вцепились в собственные лица, так глубоко вогнав когти, что хлынула кровь, и они жадно присосались к пальцам.

Я боролась с магией – на всех вокруг наслали заклятье голода. Никогда прежде во мне не просыпался столь неистовый аппетит. Он горел под кожей, под ногтями, скрипел песком между зубами. В горле пересохло, на языке чувствовался привкус затхлого воздуха, но я и его смаковала, желая заполнить внутреннюю пустоту хоть чем-нибудь, чем угодно. Всем.

– Чувствуешь? – спросила Камала, ударив землю копытом, будто голод – лишь легкий зуд, от которого легко избавиться.

Даже если бы я могла ответить, мне просто не дали бы шанса. Впереди, у возвышения, раздался рев.

– Слишком долго нас сковывали правила Иномирья… – провозгласила Нритти. – Слишком долго мы перебивались крошками и объедками, которые бросала нам вселенная. Но я прошу вас потерпеть голод еще немного, прежде чем мы насытимся этим миром. Ради нашей победы я хочу, чтобы вы голодали.

Я вскинула голову. Пока она говорила, я так крепко прикусила нижнюю губу, что во рту появился ржаво-соленый привкус крови. Я слизнула выступившие капли и, вновь сосредоточившись на Нритти, неуверенно шагнула вперед. Ноги скользили и подгибались под тяжестью неестественного голода.

– Согласны! Согласны! – скандировали тысячи голосов.

– Я хочу, чтобы вы страдали, – пропела Нритти.

Шаг. Другой. Еще один. Я волочила ноги по грязи, пробиваясь к возвышению.

– Да! Да! – прогремели голоса.