Белая кость - Роман Солодов

ведите меня в свой лагерь, я так устал, пройдя всю вашу страну. Не позволил себе даже на секунду расслабиться. (О Матильде уже забыл.) Я же не железный, тоже из плоти и крови, как и вы… все братья, чего воевать, зачем убивать друг друга, как я это сделал несколько часов назад? Я больше не буду, господа! Слово офицера…» Мечты, мечты…

Они его убьют, как убил бы он, если бы вот так расправились с его товарищами. Бекешев не примерял на себя их душевное состояние, но знал наверняка: они будут безжалостны. Потому надо оставить мысль о капитуляции и сделать все, чтобы победить. Самому напасть, прорваться, уйти, завладеть лошадью… мечты, мечты… И ведь ничего сделать нельзя, чтобы погибнуть достойно. У него нет пистолета с одним патроном, чтобы… Он слышал выстрелы, взрывы гранат… — они стреляют по каждой подозрительной тени. Они явно не хотят брать его живым и потому застрелят сразу, как только он появится у них на мушках. Все его умение драться, стрелять, маскироваться сейчас бесполезно.

Он услышал гул, доносившийся с неба. Над ним пролетали аэропланы — кажется, немецкие. Остро позавидовал их пилотам — какая скорость! Через несколько минут они пересекут линию фронта и полетят дальше, если понадобится, и вернутся быстрее, чем он пробежит еще три версты в безнадежной попытке уйти от возмездия.

Если уцелеет — пойдет туда, в небо!.. Он молод и научится. Если уцелеет…

Пришло, однако, время помирать — какая там авиация!.. Да! Не увидит он больше Иру… именно о ней вспомнил, когда понял, что из этого леса живым не выйдет. Они бросят его труп на растерзание тем же волкам и не станут затруднять себя его погребением. Жалко своих. И Павла, и мать, и отца… Никогда они не узнают, где он гниет… Но Ира… Ей-то как раз все равно, но так хочется, чтобы она все же узнала правду о нем и о его смерти и поплакала над… Именно она… Это ж надо, чтоб так угораздило — полюбить женщину, которую тронуть не можешь. Все же его брат счастливчик. За что бы Пашка ни брался, все у него шло как по маслу. Потому что умен, не то что он, Дмитрий. И с женщиной повезло — влюбился в Иру, и та стала его женой, родила ему прекрасного сына. А он? Какую женщину из нескольких десятков его любовниц он может вспомнить? Все их лица и имена почти стерлись в памяти. Какой-то он неудачник. Ну почему одним все, а другим?.. Нет, он никогда не завидовал брату, потому что зависть есть подсознательное желание, чтобы случилось дурное с тем, кому завидуешь. А он ни разу не хотел Павлу зла. Уж очень сильно любил брата — и было за что! Пусть будет счастлив… Пойти, что ли, им навстречу и закончить все это?

Штабс-капитан Дмитрий Платоныч Бекешев пал духом дальше некуда, но между тем уходил от погони, ни разу не наступив ногой на раскисшую землю, где его следы могут броситься в глаза, не сломал ни одной ветки, не перевернул ни одного камня… Немцы шли за ним, не находя ни одного подтверждения, что он здесь прошел.

35

Ага! Впереди просвет. Деревушка? Помирать — так на миру… Красна будет смерть. Может, вилами какими-нибудь разживется да запорет хотя бы еще одного. Вперед, вперед! У него все равно нет больше сил бегать по лесу. Этот удар по челюсти, который он так позорно пропустил, сказывается — наверное, у него легкое сотрясение мозга. А может, просто устал как собака.

Он прокрадывался к крайнему дому, высматривая жителей, чтобы не попасться им на глаза. Никто его не видел, и Бекешев, понимая, что его найдут, если он спрячется где-нибудь на сеновале или на скотном дворе, которого что-то не заметил в хозяйстве этого дома, постучал в дверь. Когда она открылась, Дмитрия оставила последняя надежда на благополучный исход. Он все же рассчитывал, что дверь откроет хотя бы гуцул или галичанин — кто угодно, лишь бы славянской нации, — и ему удастся договориться, чтобы его спрятали. Но перед ним стоял немолодой бородатый еврей, с пейсами, в ермолке и длинном кафтане. Он холодно смотрел на Бекешева, не предлагая войти в дом.

— Попить найдется? — по-немецки хриплым голосом спросил Бекешев.

— Для господина офицера найдется.

Еврей посторонился и Бекешев вошел в дом.

Тяжелый запах бедности ударил в нос. Через крошечные сени они прошли в комнату. За столом на лавке сидели немолодая еврейка в парике — видимо, жена хозяина, и молодая девушка, красивая только своей молодостью. Они с испугом смотрели на вошедшего.

— Господин офицер хочет пить, — сказал хозяин. — Хава, налей офицеру воды.

— Господин офицер не откажется и покушать, — без церемоний добавил Бекешев. Ему нечего было терять. Он понимал, что в этом селе у него никогда не найдется убежища и скоро, очень скоро сюда со всех сторон войдут немцы. Так хоть не помирать голодным.

— Ривка, поставь офицеру тарелку и дай ложку, — тем же тоном приказал дочери хозяин.

Бекешев сел за стол и не стал дожидаться, когда всё подадут. Взял из миски нарезанный хлеб и хотел было откусить, но боль в челюсти быстро привела его в чувство. Хава налила ему в давно немытый стакан воды из кувшина, и он в два глотка опорожнил его. Жестом показал, чтобы оставила кувшин. Постепенно, разминая еду ложкой, смел с тарелки жареные с хлебом и луком яйца, которые показались ему вкуснее жареной ресторанной осетрины, и все пил и пил воду.

Хозяева не ели. Только с испугом смотрели, как он поглощает их запасы.

Наконец Дмитрий отвалился от стола. Достал бумажник, а из него все оставшиеся деньги. Положил их на стол и присоединил к ним часы фон Мильке.

— Это за еду…

— Господин офицер слишком шедр, — наконец подал голос хозяин.

— Это задаток. Я заплачу стократно, если вы меня спрячете.

— От кого же надо прятать господина офицера? Здесь нет русских, насколько я знаю.

— Я русский, и за мной гонятся немцы.

Он обвел их взглядом. Девушка поджала губы, Хава явно растерялась и, кажется, русского испугалась еще больше, чем немца. Хозяин посмотрел на стол, где лежали дары Бекешева, как бы определяя величину задатка.

— Я из богатой семьи и не привык обманывать, когда речь идет о деньгах. Скоро сюда придут солдаты. Если вы меня сдадите, то ничего не получите. Вам посулят за меня золотые горы, а потом обманут,