Рай под колпаком - Виталий Забирко

— Где он?! — заорал Ремишевский.

— Кто — он? — тихо спросил я.

Мы словно поменялись ролями: теперь я был само спокойствие, он — само неистовство.

Ремишевский заскрипел зубами и в бессильной ярости сорвал с моей головы шерстяную шапочку.

— Опять успел уйти…

Он постоял немного, играя желваками на скулах, рассмотрел шапочку, помял ее в руках.

— Хм… Экранирование… — Он протянул ко мне руку, провел ладонью над головой. — Ладно, пусть так. Все равно ты у нас, как на ладони. Запомни — что бы муравей ни делал, никогда из-под стакана ему не выбраться. Спрячь жвала, никого ты не укусишь. Последний раз советую — пей, ешь и развлекайся. Всю жизнь так поступал, чего тебе теперь захотелось?

Он бросил мне на колени шапочку, развернулся, быстро прошагал к стопоходу, вскочил в него вместе с призрачными тенями, и они умчались.

Я немного посидел, затем захлопнул все дверцы и поехал своей дорогой. Прав был Ремишевский: всю жизнь меня ничто, кроме собственного благополучия, не интересовало. Но никто никогда меня в этом не упрекал и не унижал. Подобного никому не позволю, гордости у меня хоть отбавляй.

Когда я, проехав город, миновал мост и свернул на проселочную дорогу к бывшему садоводческому товариществу «Заря», мне показалось, что начало светать. Чувство времени у меня прекрасное, часы, честно говоря, ношу только ради того, чтобы никто не заподозрил во мне неординарных способностей, поскольку время могу определить по внутреннему биологическому хронометру практически до минуты, но тут, не поверив себе, глянул на циферблат. Два часа ночи, а холмы вокруг видны, как в предрассветных сумерках — четко и ясно, только в серых тонах, будто на черно-белой фотографии. Неужели опять какой-то эксперимент внутри купола? То розовый туман, розовый свет, теперь — серая ночь… Или это еще один дар «налетчика» вместе с экранированием мозга? Почему бы и нет — Ремишевский же видел в темноте… Если так, то что еще интересного подарил моему сознанию «налетчик»? Не верил я, что все ограничится только экранированием мозга и ноктовидением..

Приехав на дачу, я поднялся в свою комнату, разделся, выдвинул из стены кровать и перед тем, как лечь спать, решил принять душ. Но когда вышел из ванной комнаты, то увидел, что мое место занято. По центру кровати, вытянувшись в струнку, спал на боку кот Пацан. Спал настолько самозабвенно, что пасть была приоткрыта и между передними зубами торчал кончик розового языка.

В очередной раз я позавидовал его беззаботности. Не было коту никакого дела ни до нашествия, ни до надвигающейся за пределами купола ядерной катастрофы.

— Эй, мужик, имей совесть, это все-таки моя комната и моя кровать! — сказал я. Кот и ухом не повел.

Я не стал его прогонять, отодвинул к стенке, выключил свет и лег. И только тогда понял, каким данайским даром наградил меня «Налетчик». Комнату заливал серый свет пасмурного дня. Все ночи теперь будут для меня такими… Я закрыл глаза, но сон не шел. Не было сна ни в одном глазу. Никогда не страдал бессонницей, и вот — пожалуйста, будьте любезны, получите…

Ворочаясь с боку на бок, попытался припомнить известные из книг приемы борьбы с бессонницей, но ничего иного, кроме как считать прыгающих через изгородь баранов, на ум не приходило. Заниматься дурацким подсчетом я не стал, опасаясь в собственных глазах выглядеть бараном, а, обратясь к своей фотографической памяти, представил аптечку в ванной комнате и внимательно ее изучил. Бинт, вата, лейкопластырь, кровоостанавливающий карандаш, спирт, йод, вазелин… Все. Никаких таблеток, тем более снотворного. Учитывая излишнюю роскошь особняка, разнообразие деликатесных продуктов, столь скромное содержание аптечки выглядело более чем странным. Но опять же с моей точки зрения, а с точки зрения никогда ничем не болеющих «новообращенных самаритян», аптечка выглядела нормально — порезы и ссадины, какие еще у них могут быть болячки? Я вспомнил ночной Холмовск, прогуливающихся по улицам людей, музыку из кафе и попытался представить мордобой и поножовщину в ресторане, где «новообращенные» могли получить более серьезные травмы, чем царапины и ссадины. Но ничего не вышло. Неспособны они на такое, даже обычной ссоры у меня с «новообращенным» Афоней не получилось. Какая уж там поножовщина…

Неожиданная догадка обожгла сознание, и я сел на кровати. По сравнению с этим прозрением, ноктовидение было не данайским, а божьим даром. Я понял, почему ночью в городе прогуливались люди, в окнах горел свет, работали кафе и рестораны. «Новообращенные» не нуждались во сне. И, похоже, меня наградили тем же даром. Но если для человека, имеющего свое дело, увлечения, занятого любимой работой, способность обходиться без сна — благо, о котором можно только мечтать, то для меня в настоящий момент эта способность являлась сущим наказанием. «Ешьте, пейте и развлекайтесь!» — это все, что нам с Бескровным оставили пришельцы. Не напрасно писатель пьет беспробудно — нормальному человеку трезвым такую жизнь воспринимать невозможно.

— Мур-р… — позвал меня кот и тронул лапой.

Повернувшись на другой бок, Пацан требовательно смотрел на меня. Я погладил кота, он вытянулся еще сильнее, выгнулся, зажмурил глаза, заурчал. Блажен, для кого есть, спать и развлекаться — предел мечтаний. Но я-то не кот…

Когда-то одна обезьяна слезла с дерева, взяла в руки камень и встала на задние лапы. «Что ты делаешь? — завопили на нее обезьяны-подружки. — Брось эту гадость, залазь к нам, смотри, какие здесь бананы!» Но обезьяна не хотела бананов, надоели ей игры среди ветвей. Хотелось чего-то непонятного, смутного, бередящего сознание и влекущего в неизвестность. И она заковыляла к горизонту, надеясь за ним обнаружить то, что ее влекло. С тех пор и бродит человек по свету в поисках неведомого, пытаясь заглянуть за горизонт. А те, кому больше по душе бананы, до сих пор сидят на деревьях.

Одевшись, я спустился в холл и включил телевизор.

Обстановка в мире накалилась до предела — купола на Земле вырастали как грибы после дождя. Я понимал пришельцев — боялись они, как говорил Ремишевский, потерять богатейший «материал». А причины для спешки были весьма веские. Один из куполов возник в Кашмире, и индийское правительство, посчитав, что пришельцы поддерживают сепаратистов, готовилось нанести по куполу ядерный удар. В ответ Пакистан пригрозил, что, в случае применения ядерного оружия, он произведет атомную бомбардировку индийских городов. Мир катился в пропасть, и остановить падение ничто не могло. Самое дикое в происходящем было то, что пришельцы не проявляли агрессивности, а самоуничтожение начинали люди. Вряд ли ядерный конфликт разрастется до размеров всемирной катастрофы, но его масштаб однозначно поставит крест на человечестве как цивилизации… Выжившие за пределами куполов будут представлять жалкое общество.

Раздраженно выключив телевизор, я вышел из дома.

В саду накрапывал дождь. Мелкая морось сыпалась из низкой серой облачности, излучину реки покрывал туман, и стена купола, сменившая в условиях ноктовидения розовый цвет на темно-серый, размытый перспективой, выглядела как надвигающийся грозовой фронт.