Булат - Кирилл Кириллов

Афанасий с неудовольствием отметил, что мысль о зависшем между жизнью и смертью человеке не дает ему покоя. Пойти к мосту и подождать, пока наследник сам свалится? Или перешагнуть через обреченного? Ох, не по-христиански это, совсем не по-христиански. Понимая, что поступает безрассудно, купец тем не менее развернулся и пошел к мосту.

Воин все так же висел над пропастью. По дрожанию его рук купец понял, что силы у него на исходе. В голову закралась подленькая мысль, что вот еще чуть-чуть, и выручать будет некого. Не от Бога эта мысль, от нечистого, подумал купец и, перекрестившись, схватился за идущую вдоль всего настила веревку. Стараясь ступать точно посередине каждой дощечки, пошел по качающемся мосту.

Одна дощечка выскользнула из-под ноги, крутясь, улетела вниз, но купец был к этому готов. Чуть присев, он сохранил равновесие. Да, тут поглубже будет, чем в предыдущей расселине, подумал он, приближаясь к висевшему над пропастью Молодому человеку. И как же его доставать, здорового такого?

– Ты это… Не дергайся особо, сейчас я что-нибудь придумаю, – пробормотал Афанасий, наклонившись к черной, пахнущей прогорклым жиром голове.

Та в ответ закивала, будто что-то поняла.

– Вот и ладно. – А то оба вниз загремим.

Принц затихарился, как церковная мышь, пока купец проносил над ним свое большое тело.

– Так, теперь давай-ка я вот эту веревку сюда подтяну, – продолжал купец, балансируя на шатких досках и не замечая, что проговаривает мысли вслух, да еще и на языке русском, который уже года три как не использовал. – А ты цепляйся. Да нет, погоди, не так сильно. Оборвешь еще.

Наследник делал все так, как сказано, будто и впрямь понимал русскую речь.

– Так, теперь еще вот веревку, ага, – командовал Афанасий, – и цепляйся, цепляйся. Да не туда, дура. Вот тут ногу ставь. А другую сюда. И не тряси мост-то, вместе свалимся. Ага, теперь медленно, вот так, так. И пошли, пошли.

Почти не думая о том, как ступает сам, купец вывел дрожащего, икающего от страха принца на другую сторону. Поддержал, когда тот обессилено присел на холодные камни. Опустился рядом. Улыбнулся. Толкнул в плечо, вот, мол, знай наших. Молодой человек нервно хихикнул в ответ и, вконец обессилев, привалился к стене и даже глаза прикрыл.

Да, досталось парню, подумал купец. Чуть Богу душу не отдал. А что гад такой, так объяснимо. Зеленый еще, годков и двадцати не стукнуло. Славы и побед жаждет. Не так давно и сам таким был. Любыми средствами не побрезговал бы. Но ничего… Я-то вырос, и этот вырастет. Может, мудрым правителем для своего рода-племени станет. И его, Афанасия, доброту не забудет, и сам будет ее проявлять к терпящим и страждущим.

Нет, все-таки правильно, что выручил парня, а то сам бы мучился потом всю жизнь. Ну что, дальше пойти, пока он тут в себя приходит? Только ножичек у него отобрать. Или черт с ним, а то еще поймают с оружием, решат, что жульничал. Лучше уж так. Только вот дощечку взять, авось пригодится, подумал купец вставая.

Шорох за спиной заставил купца обернуться.

– Ах ты сучонок! – против воли вырвалось у Афанасия, когда он увидел удаляющуюся во все лопатки черную спину. Сбежал. Хорошо, хоть нож под ребра не всадил на прощание, подумал он, припуская следом.

Принц бежал легко, красиво, почти не касаясь ногами земли. Афанасий же топотал плоскими подошвами, гнул спину, дышал неумело. Но то ли пережитое отняло у сына вождя много сил, то ли злость погнала купца вперед, но из пещеры они вырвались уже ноздря в ноздрю. Стражники у подножья и столпившиеся на вершине холма жители деревни встретили их появление восторженными криками, но постепенно притихли. Крики перешли в недовольное, разочарованное гудение.

На долгом подъеме, ведущем к княжескому дворцу, Афанасий начал обгонять чернокожего. Сначала на полкорпуса, потом на корпус, потом на локоть, а когда они взбежали на холм, так и на длину руки.

Пыхтя, как разъяренный буйвол, вскарабкался купец на холм. Врезался в прыснувшую в разные стороны толпу чернокожих. Обогнул дворец. А вот и пирамида, вот и замерший в удивлении князь и его слуги. Наверняка глядели с холма, а потом отошли к пирамиде, чтобы с почетом встретить победителя. Да не того. Ишь, как рожи-то черные вытянулись, злорадно подумал Афанасий.

Кто-то схватил его за лодыжку, дернул. Купец взмахнул руками и кубарем покатился к пирамиде. Наследник, паскуда, решивший победить любыми средствами, кинулся сверху. В его руке блеснул нож с дамасским узором на лезвии. В последний момент тверич перехватил руку, так что лезвие замерло в половине вершка от глаз. Поднатужившись отвел угрозу. Столкнул с себя черного воина. Перекатился, насел сверху, от души влепил ему оплеуху. Замахнулся для второй. Принц змеей выскользнул из-под него, опрокинул, катнул по земле, снова набросился, сверкая белыми острыми зубами. Афанасий ударил его локтем, метя в горло. Попал в скулу. Соперника отбросило, как щенка, да и писк он издал похожий. Купец с корточек, лягушкой, прыгнул на него сверху, выставляя сразу все – колени, локти, даже голову – лбом добить, если что. Обрушился всем немалым весом, подгреб под себя, сжал в объятиях медвежьих. Придушить собрался.

Толпа вокруг разразилась дикими криками.

Наследник захрипел, вцепился зубами ему в руку. От боли на глазах купца выступили слезы. Он нашарил черный лоб, потянул назад, а укушенной рукой дернул посильнее, стараясь вырвать ее из звериных зубов. Раздался треск, будто сломали о колено молодое деревце. Принц враз обмяк, стал безжизненным, как уснувшая рыбина.

Над площадью повисла гробовая тишина.

Афанасий вскочил, отошел на шаг от изломанного, застывшего в неестественной позе тела, вытирая руки о порты. Глянул в остекленевшие глаза принца. Ну все, теперь точно убьют, мелькнуло в голове купца. Он зажмурился, отчетливо представляя, как разрывают его тело длинные наконечники, как раздвигают они ребра, достают до сердца. Как хлещет на землю кровь.

Но никто не кидался на купца. Никто не втыкал в него аршины заточенной меди. Даже не кричал никто, не злобствовал.

Купец осторожно приоткрыл один глаз и оглянулся. Вокруг него все жители деревни и даже вождь с его присными стояли на коленях, покорно склонив головы. Афанасий в очередной, третий уже раз за последний час, перекрестился.

А хорошо быть князем, подумал тверской купец, потягиваясь и зевая во весь рот. Одна из лежащих рядом чернокожих девушек вскинулась, как суслик, замерла столбиком, пытаясь угадать, не захочет ли чего новый господин. Другая пошевелилась лениво, чмокая губами сквозь сон. Афанасий улыбнулся – эти губы нынешней ночью подарили ему много наслаждений.

Нет, к близости он никого не принуждал, упаси Бог. Девушки сами приняли Афанасия из рук воинов, что привели его в новые покои. Девушки постирали ему одежду, обмыли его тело, нанесли кушаний на глиняных блюдах и местного вина в выдолбленных тыквах, а потом…