Как зовут четверку «Битлз»? - Джордже Кушнаренку

в три ручья. Я впервые видела у нее на глазах слезы; она изо всех сил изображала истерику. Я ведь думала, они с Алиной по-настоящему подружились, а на самом-то деле она ее ненавидит! Устроила нам целый спектакль — то рыдала, а то… У нас просто уши вянут от того, что она говорит об Алине. У нее нет ни капли сострадания! Именно сейчас она называет ее дурой и заявляет, что мозги у нее куриные. В конце концов Антонела не выдержала и попыталась ее приструнить. Мы все были на стороне Антонелы. Тогда шефиня заявила: раз ты такая умная, попробуй-ка, поживи без мужа! Что за бред?! У Антонелы ведь двое детей! Зачем же ей разводиться? Вот гадюка! Сколько злобы у ней в душе! Бедняжка Алина, знала бы она, с кем связалась!

29.IX. Алина насовсем перебралась к шефине. Теперь они приходят и уходят вместе. Ничего не понимаю! Однако не думаю, что Антонела права со своими предположениями насчет них. Если бы шефиня узнала, что о них говорят, вот был бы скандал! Алина явно избегает разговаривать с нами. К клиенткам она стала даже чересчур внимательна — боится их, что ли? Сегодня одна начала к ней придираться из-за того, что Алина будто бы передержала ее под колпаком, — и хоть бы вот настолечко была права! А Алина в ответ ни слова. Я стала ее защищать, а она как набросится на меня за то, что я сую нос не в свое дело! Я чуть было в волосы ей не вцепилась! Не знаю, что бы я делала, если бы вечером не пошла к своему доктору. Он такой добрый! Говорит, что восхищается мной. Спросил, отчего это Влад не пришел сегодня в поликлинику вместе со мной. Я взяла да и рассказала ему все. Как чудно́ — одевалась за ширмой и разговаривала с ним. Наверное, я бы чувствовала себя не в своей тарелке, если бы рассказала ему все до того, как лечь на кресло. Тогда я вряд ли смогла бы ему все рассказать.

Я вышла из-за ширмы и не заметила, что у меня молния на юбке расстегнута. Он ужасно смутился и глазами указал мне на молнию: «Девушка!..» Ей-богу, так и сказал! Я чувствую себя очень счастливой! Влад вернулся поздно. От него опять несло духами. На этот раз он и вовсе не стал затруднять себя объяснениями; молча прошел на кухню и поужинал в одиночестве. Сейчас дрыхнет в спальне; небось уже десятый сон видит — и все про нее. Вот бы она слышала, как он храпит! А если бы она видела его в тот вечер, когда его вырвало прямо на ковер!

«Девушка!» Господи, он — сама доброта! А я все время забываю, как его зовут!

3.X. Вчера вечером я сидела на кровати в спальне, а он натягивал пижаму. Запах был не такой, как всегда. Забывшись, я спросила: что, у нее теперь другие духи? Что я наделала! Я пришла в себя, только когда он взглянул на меня. Вскочила и как ошпаренная кинулась в дальнюю комнату. Заперлась на ключ. Я вся тряслась от страха; думала, он за мной гонится. Я и не знала, что он меня ненавидит.

Сегодня утром он спросил, хочу ли я развестись. Будто это я во всем виновата! Оказывается, он сам меня боится: голос у него дрожал. Я не нашлась, что ответить… После обеда была у доктора. Мне ужасно хотелось все ему рассказать, но я не знала, с чего начать. Я только сегодня поняла: у него и у Р. одно и то же имя! Забавное совпадение…

20 часов

Настало время признать, что мы во многом заблуждались в отношении Мины П. По нашим расчетам, в этот час она должна была бы выйти из дому, дойти до автобусной остановки в конце аллеи и несколько минут постоять там, поджидая автобус. Заметив вдали зеленый огонек такси, направляющегося в сторону центра, она подняла бы руку; шофер затормозил бы, проехав несколько метров вперед или же как раз рядом с ней. Мина должна была бы сесть в машину. Вопрос, куда ехать, наверняка застал бы ее врасплох. Скорее всего, она назвала бы первую попавшуюся улицу. Она попросила бы водителя прибавить скорость. Дорога была бы мучительно бесконечной… Услышав «Приехали!», она встрепенулась бы и, прежде чем ступить на тротуар, оглянулась бы по сторонам — неужели так быстро? И только очутившись одна-одинешенька на незнакомой улице, она пожалела бы о том, что натворила; она побрела бы вниз, вслед за удаляющимся такси, затем наугад свернула бы за угол, в темный пустой переулок, замирая от сладостного, неизведанного страха и удивления.

Однако вместо всего этого Мина направилась к пейзажу на стене в гостиной; подойдя вплотную, она кончиками пальцев дотронулась до прохладной глянцевой бумаги, затем провела по стене ладонью, словно пытаясь нащупать что-то на ее ровной блестящей поверхности.

Сейчас она медленно царапает бумагу ногтем указательного пальца. Еще немного, и она доберется до штукатурки.

Остается только руками развести…

7.X. Сегодня (…)

Перевод И. Павловской.

НАБЛЮДЕНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ ОТСТАВНОГО ШТАБС-КАПИТАНА

Холодно. Мелкая косая морось залетает под шляпу и студеными каплями стекает по лицу. Он идет, чеканя шаг, размеренно и твердо (он знает это наверняка — стук его недавно подкованных ботинок отчетливо выделяется среди лязга тормозов на перекрестках, рева моторов и разноголосой сумятицы чужих шагов, вздохов и слов, небрежно брошенных на ходу, — среди неразберихи огромного города, где множество прохожих так и снуют взад-вперед мимо него). Это что-нибудь да значит — суметь различить звук собственных шагов в несмолкающем шуме бульвара; но он до сих пор не может разобраться, зачем ему это нужно, да и вообще не очень-то понимает, что к чему на этом свете.

Вчера вечером он с гордостью признался мальцу, соседу по комнате в общаге, что ему удалось-таки за весь день ни разу не зайти в рюмочную.

— Так где же тебя носило до сих пор?

Парнишка разглядывал его — бесцеремонно, с искренним любопытством; в одних трусах он валялся на кровати, закинув руки за голову — вместо подушки. Ему нравилось выслушивать от старика всякую всячину, а частенько он и сам подтрунивал над ним: «Да полно, нене[18] Женел, будет врать-то, кому ты очки втираешь!» — а это свидетельствовало о том, что он парнишке небезразличен.

— Я серьезно, сынок, ни единого раза! Уж как после обеда тянуло зайти — дай, думаю, загляну