Уэллс. Горький ветер - Дмитрий Даль

Я внимательно следил за тем, что происходило в лабораториях Эдисона, жадно впитывал все, что печаталось в «Вестнике электричества», издании компании Эдисона. И, наконец, я понял, что должен хотя бы ради успокоения своей совести попробовать. Но я не хотел ставить в известность Гэрберта, по крайней мере до той поры, пока у меня на руках не будут первые положительные результаты опытов и я не удостоверюсь, что занимался правильным делом, а не тешил себя иллюзией собственной значимости. Но все же мне требовалась поддержка, по крайней мере с местом под лабораторию. Для исполнения того, что я задумал, требовались, по крайней мере, две экспериментальные площадки. Для одной вполне подходила квартира на Бейкер-стрит, которую я снимал, но так мало пользовался, в основном проводя время в доме Уэллса. Но вот второй площадки у меня не было. И тогда я подумал попросить у Гэрберта ключи от «Стрекозы».

Я не хотел посвящать его в подробности задуманного. Просто попросил ключи, и он выдал их мне, сказав, что в ближайшие две недели не планирует посещать «Стрекозу», и поскольку я явно замыслил что-то интересное, то он предоставляет мне отпуск с сохранением жалованья и обещанием, что, если у меня что-то получится, я первым делом ему расскажу об этом. Нет ничего проще. Тем более если возобновление моих экспериментов получит положительные результаты, я в любом случае планировал обсудить их с ним.

Правда, Гэрберт был настолько увлечен новой разработкой (или одной из старых), что вряд ли заметит мое отсутствие в течение ближайшего месяца, а когда я вернусь, будет настолько вдохновлен своим открытием, что какое-то время будет фонтанировать рассказами о нем. И что бы я там ни получил, чего бы ни добился, будет говорить только о себе.

Я принимал его. Все-таки Уэллс был гением и как гений имел право на здоровую порцию эгоизма. Я же хотел заняться электричеством, а вернее передачей его без проводов на расстояние. Была у меня одна старая разработка, которая в теории красиво складывалась, но сколько раз я в былое время ни пытался ее воплотить в жизнь, никогда не выходила. Что-то мешало, или я где-то ошибался в своих расчетах. Настала пора их проверить. Также я собирался провести эксперимент по перемещению неживого предмета на расстояние путем разложения его на составляющие части. Если электричество можно передавать по воздуху, то почему бы не попробовать передать, к примеру, птичью клетку, предварительно в точке «А» разложив ее на микроскопические составляющие, а в точке «Б» собрать воедино.

Для того чтобы провести эксперимент, требовалось соответствующее оборудование. На Бейкер-стрит, в большой гостиной, я планировал установить принимающую камеру, в то время как передающий контур собирался построить в «Стрекозе». Дело оставалось за малым – изготовить необходимое мне оборудование. Со времен службы в Континентальной компании Эдисона у меня сохранились кое-какие контакты, которые я собирался реанимировать. Хотя и знал, что эти контакты не так просты, как казались мне когда-то. Но любое оборудование стоит денег, даже если это заварочный чайник для простых чайных церемоний. Хорошо, что за прошедшие годы мне удалось скопить небольшой капитал, которым я собирался в будущем с толком распорядиться. Не лучшее ли применение денег вложить их в научный прогресс, в развитие и в приближение построения Космополиса, этой утопии Уэллса, в которую я поверил всей силой своей души?

Получив увольнительную, я первым делом отправился на Бейкер-стрит, чтобы разобраться в чертежах и наметить план работ. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил у себя дома гостя, которому совсем не обрадовался.

– Вы входите ко мне домой как к себе, – выразил я свое неудовольствие, увидев в гостиной Флумена.

– Что поделать? Я соскучился, а добиться вашего внимания стало очень тяжело. Пришлось напомнить о себе без приглашения, – бесцветным голосом ответил Флумен. – Присаживайтесь, – предложил он мне, указывая на соседнее кресло.

Хорошо, что я отпустил Германа заранее. У него были планы на вечер. Флумен сильно раздражал его, и я опасался, как бы он не натворил чего непоправимого в порыве праведного гнева.

– Чем могу вам помочь? – спросил я.

– Да что вы. Это я приехал спросить, чем могу вам помочь. Вы так долго работаете у Уэллса без каких-либо новостей, что я забеспокоился о вашем здоровье. Вероятно, вы заболели и теперь страдаете потерей памяти. Не помните, с какой целью и зачем оказались возле Уэллса. Хотя есть другой вариант объяснения вашего молчания – Гэрберт Уэллс уехал в графство Суррей разводить пчел. Только вот уличные топтуны докладывают, что Уэллс у себя на Бромли-стрит, чем-то опять занимается. Изредка выбираясь в бар «Айдлер», где встречается с Джеймсом Кейвором и Олдосом Бедфордом. Иногда к ним присоединяется сэр Артур Конан Дойль, известный медиум и философ, и ряд других популярных в народе личностей. Но все это я почему-то узнаю не от вас. Что прикажете мне думать? Я же предупреждал. Если вы не дадите материал, я отправлю вас в Канаду пасти овец.

Флумен смотрел на меня прожигающим взглядом. Я занервничал и почувствовал тошноту. Но все-таки справился с эмоциями.

– Я не понимаю, какие у вас ко мне претензии. Я регулярно телефонирую в Дом на набережной о текущих делах Уэллса по закрытому каналу, согласно нашей договоренности, – я постарался сделать голос как можно более безучастным, но получалось плохо. – С момента вашего последнего визита прошло совсем мало времени.

Я не мог скрыть свою неприязнь к Флумену, и он чувствовал ее.

– Вы говорите о сообщениях такого сорта. Сегодня ели, пили, экспериментировали с электричеством. Гэрберт философствовал о любви. Пошли к женщинам. Все ваши отчеты словно написаны под копирку. Не отличаются разнообразием, но зато запоминаются малой информированностью. Я жду от вас другого. И вам это прекрасно известно. Чем сейчас занимается Уэллс? Чем занята его голова?

Я не торопился с ответом, пытаясь сообразить, что можно говорить Флумену, а что нельзя. И хотя Флумен постоянно заверял меня, что заинтересован в успехах экспериментов Уэллса и что всеми силами готов поддерживать его, я ему не верил. Флумен преследовал свои служебные цели, чтобы посредством моих рук контролировать Уэллса и в нужный момент взять его со всеми изобретениями под свой тотальный контроль. Флумен считал, что ученый должен работать на правительство, иначе такой ученый не нужен. Томас Эдисон придерживался мнения, что ученый должен работать на частную корпорацию, чтобы добиться ее обогащения и независимости от любых правительств. Уэллс же верил, что ученый должен работать на благо народа и процветания человечества. И я был полностью на его стороне.

Мысленно я перебрал все разработки Гэрберта, о которых мне было известно, и выдал самую безобидную идею, на мой взгляд.

– Уэллс сейчас занят изучением загробного мира.

– Что вы говорите? – не смог скрыть своего изумления Флумен.

– Уэллс сделал научное допущение, что существует загробный мир, куда переходит энергетическая составляющая человека да и любого живого существа, несущая в себе всю накопленную за жизнь информацию. В традиционных религиях эту составляющую называют «душа». Уэллс сделал предположение о наличии некоего загробного мира, или параллельной реальности, куда стекаются все души, или информация из них. Такая огромная вселенская Библиотека. Он решил найти способ установить доступ к этой Библиотеке. Последнее время занимается именно этим. Как раз для этих целей он и устраивал встречи с Конаном Дойлем, который, как вам должно быть известно, проводит известные на весь Лондон спиритические сеансы.