Обратный отсчет: Равнина - Токацин

так понесли. Густой синий пар, сдуваемый ветром, тянулся за каждой группой «носильщиков», как хвост за кометой. Пропустив последних аборигенов, Гедимин оглянулся на пустой цех, покосился на потолок, поморщился и вышел за дверь.

— Дим-мин! — к нему, не успевшему ещё закрыть за собой ворота, шагнул страж. С ним был встревоженный филк с отстёгнутым шлемом и один из Скогнов-«солдат». Вепуат, свернувший было в сторону от ангара, резко выдохнул и двинулся к ним.

— Что? Авария?

— Вот где Вепу-а, — Корген звякнул спинными шипами. — Дим-мин, не тревожься. Это к Вепу-а пришли.

…Джагул сидел, подвернув под себя ноги и полу длинной одежды, посреди предбанника душевой. У стены, под присмотром двоих Скогнов, лежала горка цацек, накрытая широким костяным ножом — или, скорее, пилой с зубчатой кромкой из миниатюрных каменных лезвий. На коленях Джагул держал костяную маску. В мешке рядом с ним просматривалось что-то круглое с выступами по бокам. Корген подошёл к пленнику, легонько подтолкнул его посохом и встал рядом, почти вплотную. Джагул, огрызнувшись, поднялся на ноги. «Дрессировщик,» — опознал его Гедимин по кожаным браслетам и широкому оплечью. «Он-то что тут забыл?»

— Там что, эшку-тэй? — Вепуат, едва скользнув взглядом по пленному, уставился на мешок. Существо внутри туго свернулось и не подавало признаков жизни. Гедимин покосился на термометр — в душевой, открытой нараспашку неизвестно сколько времени, температура сравнялась с уличной.

— Эшку, — подтвердил Джагул, справившийся наконец с завязками «автопереводчика». — Ты вчера говорю — меняюсь. Я прихожу. Карлик лезу в чужой дело. Колючий шкура меня хватаю. Нет убиваю — везение.

Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Вы со стражами не ладите. А ты не ребёнок, чтобы этого не знать. Гедимин! Где у нас тепло и… не секретно?

Гедимин подумал о лабораторном шатре («Этого не хватало!»), о передвижной лаборатории («Чего⁈»), о шатре Вепуата («Зверьё передерётся, там же два самца…») — и, на секунду прикрыв глаза, помянул про себя спаривание «макак».

— Горячий цех, — буркнул он. — Тащи всех туда.

…Дикаря Вепуат усадил на плечо, на подогреваемые пластины, и закатал в защитное поле. Когда он перешагнул порог цеха, существо шевелилось, высовывало хоботок и наполовину выпускало крылья. Вепуат перевесил его на пустую стойку для инструментов и встал рядом. Джагула с мешком привёл страж, крепко держа металлическими когтями за наплечник. Пришелец недобро щерился, но вырваться не пытался.

— Карлик всегда лезу в чужой дело, — сказал он, заглядывая в мешок — там что-то шевельнулось. — Самка быстро отогреваюсь. Скоро она летаю.

— Не торопи её, — кивнул Вепуат, переглядываясь с Гедимином. Тот, вполглаза наблюдая за Джагулом, недовольно щурился на Коргена. Страж, растопыривший наспинные шипы, занимал слишком много места — и из открытого шлюза уходить никуда не собирался.

Дикарь, что-то учуяв, вытянул крылья и вскинул хоботок. Рёв пронёсся по длинному ангару, отражаясь от изгибов потолка. Мешок в руках у Джагула подпрыгнул и упал на пол. Существо, вылетевшее из него, заметалось было, но кочевник перехватил шлейки и прижал его к предплечью.

— Она хорошо летаю, — Джагул, ухватившись за длинный шнур, выпустил шлейки. «Трилобит» промчался мимо печей и распластался на закрытых воротах склада, выгибая крылья. Джагул щёлкнул языком, и животное снова пересекло ангар и село на подставленную руку.

— Ты хочу меняюсь? Этот самка на твой самец? — Джагул перехватил «трилобита» за голову и хвост и несколько раз повернул, показывая Вепуату что-то на боках и брюшном панцире. — Хороший зверь раньше. После болезнь — хуже.

Вепуат снял Дикаря со стойки. Тот больше не трубил, хотя хоботок полностью не втягивал, и странно раскачивал головным щитком. Вепуат щёлкнул когтем по броне. «Трилобит» сорвался с неподвижной руки и повис на воротах склада. Второй щелчок вернул его на руку, и Вепуат быстро сунул ему клочок мяса.

— Он без верёвка? — Джагул шумно втянул воздух. Вепуат качнул головой.

— Не люблю лишних верёвок. Путаются. Он здоров, крепок… Обучен мало, но на руку садится. В мешок его не пихай, а шнуры — на твоё усмотрение.

Корген с протяжным горловым рычанием разжал когти. Джагул ощерился на него, но тут же отвернулся и, крепко держа «трилобита» за шлейки, двинулся к Вепуату.

— Странный камень, — сказал он, глядя вверх, на цветные «лампы». — Никогда нет вижу такой. Как ты это называю?

Вепуат забрал шлейки из его руки и щелчком перегнал самку на свободное плечо. По второму щелчку Дикарь перепрыгнул на оплечье Джагула, и тот, вздрогнув, вцепился когтями в шлейки. «Трилобит» затрещал спинными щитками, но его держали крепко.

— Это не камень, — Вепуат покосился на «лампы». — Это сплав стекла и церы. Красиво.

— Стекло? — уши Джагула встали торчком, их кончики задрожали. — Огонь-пузырь? Про этот вещь говорю Джегех? Это он вижу? Огонь-пузырь… странный вещь! Как он так делаю?

Гедимин подавил раздражённый вздох.

— Вепуат, забирай своего «трилобита», и идём уже, — буркнул он, недовольно щурясь на Джагула. — И этот… кочевник пусть идёт в своё стойбище.

— Погоди, — Вепуат, пересадив самку на пустую стойку, подошёл к печи. — Немного расплава у меня под рукой. Пусть смотрит, вреда от этого не будет.

Шипы Коргена громко зазвенели, ударившись о стены — он растопырил их ещё сильнее, хотя, казалось, было некуда. Гедимин осторожно сместил сопло сфалта чуть вперёд. «Если что, шипы, наверное, поплавятся. Печи не задеть бы…»

От яркого света из-за отодвинутой заслонки «трилобиты» захрюкали и подались в сторону от источника жара — но не улетели, даже отвязанная самка. Основной поток раскалённого воздуха шёл кверху, не задевая вставших у горна. Вепуат взял в руки подвернувшуюся трубку и, не обращая внимания на Джагула, заглянул в печь. Расплава в конусе было немного; сармат собрал его одним движением и дунул, растягивая тонкую радужную плёнку. Джагул шумно выдохнул, в его груди зарокотало. Вепуат снова смял перетянутый шар и подул ещё раз. Дно, сплющенное черпаком, сошлось в тонкий конус, верх раздулся и округлился, узкое горло растянулось в одну сторону, образуя носик. Сосуд