Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

Оказывается, лорд Бэнвилл привез с собойдруга, некоего мистера Карра.

Самого лорда я отлично запомнил по Ницце – оннисколько не переменился: с гладким пробором посередь темени, при монокле,тросточке и с сигарой в зубах, на указательном пальце перстень с большимбриллиантом. Одет как всегда безукоризненно, истинный образчик британскогоджентльменства. В черном, идеально отутюженном смокинге (это с поезда-то!), вчерном атласном жилете и белейшем, туго накрахмаленном воротничке. Едваспрыгнув с подножки, откинул голову назад и громко заржал по-лошадиному, чемочень напугал вертевшуюся неподалеку горничную Лизу, а меня ничуть не удивил.Мне было известно, что его светлость – заядлый лошадник, полжизни проводит встойле, понимает конский язык и чуть ли даже ни может на нем объясняться. Вовсяком случае, так рассказывал Георгий Александрович, познакомившийся с лордомБэнвиллом в Ницце на бегах.

Оторжавшись, его светлость протянул руку ипомог выйти из кареты еще одному джентльмену, которого представил как своегодорогого друга мистера Карра. Это был субъект в совершенно ином роде, каких внаших краях, пожалуй, и не встретишь.

Волосы удивительного соломенно-желтого цвета –сверху прямые, а на краях загнутые, чего, казалось бы, и в природе не бывает.Лицом бел и гладок, на щеке круглая ровная родинка, похожая на бархатную мушку.Сорочка у друга его светлости была не белая, а голубая – такой я еще невидывал. Сюртук пепельно-голубой, жилет лазурный в золотую крапинку, в петлицегвоздика совершенно синего цвета. Особенно же мне бросились в глаза необычайноузкие штиблеты с перламутровыми пуговками и лимонно-желтыми гамашами. Странныйчеловек осторожно ступил на брусчатку, грациозно потянулся, и на его тонком,кукольном личике появилось капризно-жеманное выражение. Внезапно взгляд мистераКарра упал на швейцара Трофимова, дежурившего на крыльце. Трофимов, как я ужеимел возможность удостовериться, был непроходимо глуп и ни на какую инуюдолжность кроме привратницкой не годен, но смотрелся представительно: ростом всажень, плечист, круглоглаз и с густой черной бородой. Английский гостьприблизился к Трофимову, который, как и положено, стоял истукан истуканом,посмотрел на него снизу вверх, зачем-то подергал за бороду и сказал что-топо-английски высоким, мелодичным голосом.

Пристрастия лорда Бэнвилла прояснились еще вНицце, так что Екатерина Иоанновна, особа строгих правил, не пожелала с ним изнаться, но Георгий Александрович, будучи человеком широких взглядов (к томуже, заметим мимоходом, слишком хорошо знакомым с подобными господами посветскому кругу общения) находил пристрастие лорда к женоподобным грумам ирумяным лакеям забавным. «Прекрасный собеседник, отличный спортсмен и истинныйджентльмен», – так сказал он мне, поясняя, почему счел возможным пригласитьБэнвилла в Москву (тогда уже стало ясно, что Екатерина Иоанновна на коронациюне едет).

Неприятным сюрпризом для меня стало не то, чтоего светлость привез с собой свою очередную пассию – в конце концов мистер Каррвыглядел как человек из общества – причина моего расстройства объясняласьпроще: куда поместить еще одного гостя? Даже если они будут ночевать в однойкомнате, все равно из соблюдения приличий придется выделить второму англичанинуотдельную спальню. Я немного подумал, и сразу нашлось решение: московских слуг,за исключением Сомова, переселить на чердак, что над конюшней. За счет этогоосвободятся две комнаты, одну отдам англичанину, а другую великокняжескомуповару мэтру Дювалю, а то он разобижен.

– Где господин Смайли? – спросил ялорда Бэнвилла по-французски про его дворецкого, поскольку нужно было дать емунеобходимые пояснения.

Как и большинство воспитанников дворцовоговедомства, я с детства обучен французскому и немецкому, но не английскому. Этов последние годы двор заметно энглизировался, и мне все чаще приходится жалетьо недостатке своего образования, а в прежние времена английский считался языкомнеизысканным и для нашей службы необязательным.

– Он уволился, – ответил милордпо-французски же и неопределенно махнул рукой. – А мой новый дворецкийФрейби там, в карете. Читает книгу.

Я подошел к экипажу. Слуги споро разгружалибагаж, а на бархатном сиденье, закинув ногу на ногу, сидел полнолицый господиночень важного вида. Он был лыс, густобров, с аккуратно подстриженной бородкой –одним словом, никак не напоминал английского дворецкого, да и вообщедворецкого. Через открытую дверцу я разглядел, что мистер Фрейби держит в рукахпухлый том с золотыми буквами на обложке: Trollope. Что означает это английскоеслово, мне было неизвестно.

– Soyez le bienvenu![1] –приветствовал я его с учтивым поклоном.

Он молча посмотрел на меня сквозь золотые очкиспокойными голубыми глазами и ничего не ответил. Стало ясно, что французскогомистер Фрейби не знает.

– Herzlich willkommen![2], –перешел я на немецкий, но взгляд англичанина остался таким же вежливо-безучастным.

– You must be the butler Zyukin? –проговорил он приятным баритоном какую-то невнятицу.

Я развел руками.

Тогда мистер Фрейби с видом явного сожаленияубрал книгу в широченный карман сюртука и достал оттуда же другую, много меньшепервой. Полистал и вдруг произнес одно за другим понятные слова:

– Ти, ви… должен…. бить…. дворецкиЗьюкин?

А, это у него англо-русский словарь, догадалсяя и одобрил подобную предусмотрительность. Если б я знал, что мистер Смайли,худо-бедно изъяснявшийся на французском, у милорда больше не служит, а замененновым батлером, я бы тоже запасся лексиконом. Ведь нам с этим англичаниномпредстояло решать вместе немало сложных и деликатных проблем.

Словно подслушав мои мысли, мистер Фрейбидостал из другого кармана еще один томик, на вид ничем не отличавшийся отангло-русского словаря. Протянул мне.

Я взял, прочел на обложке «Русско-английскийсловарь с чтением английских слов».

Англичанин полистал свое пособие, нашел нужноеслово и пояснил:

– A present… Подарок.

Я открыл дареный томик и увидел, что онустроен ловко и умно: все английские слова написаны русскими буквами и сударением. Сразу же и опробовал лексикон в деле. Хотел спросить: «Где чейбагаж?» Получилось:

– Уэа… хуз… лаггедж?

И он меня отлично понял!