Весенняя ветка - Нина Николаевна Балашова

желании научиться хорошо играть.

…Дома стал готовиться в музыкальное училище и сказал твердо отцу, что буду пианистом. Отец возразил:

— Куда уж тебе! Научись-ка лучше, как хлеб выращивать.

Он настоял на своем, и я поступил в сельскохозяйственный институт.

Учеба мне давалась с трудом, меня больше тянуло в филармонию, в концертные залы. Впечатления о лесном знакомстве стали постепенно в памяти стираться…

Как-то товарищ в общежитии дал мне пригласительный билет на концерт выпускников консерватории. Сам он по какой-то причине не мог пойти.

До начала концерта оставалось пятнадцать минут. Я выбежал на улицу и, на ходу вскочив в троллейбус, поехал в филармонию.

Но опоздал, концерт уже шел. Зал был переполнен. Осторожно, на цыпочках стал пробираться на свое место в партере. Играли знакомую мелодию. Меня поразило чистое, проникновенное исполнение: так мог играть только настоящий музыкант. Я взглянул на сцену и остановился, как вкопанный: за фортепьяно, чуть подавшись вперед, в пышном белом платье сидела та самая лесная девушка. По притихшему залу плыла музыка, завораживая какой-то неземной, сжимающей дыхание мелодией.

Все закружилось передо мной: сцена, люди, люстра, и я увидел лес, грозу и себя между качающимися деревьями. Я еле дошел до своего места и бессильно опустился в кресло. Не понимал своего состояния, но в то же время радовался ему. Хотелось играть, играть самому. Где-то в глубине души, будоража, появилось множество звуков; словно кровь закипала во мне, и пальцы невольно забегали на невидимых клавишах. Это чувство захлестнуло меня, звало куда-то…

Очнулся от взрыва аплодисментов. На сцену полетели букеты цветов, девушка, смущенно улыбаясь, ловила их. Я молча сидел на месте, потрясенный, обессиленный от нахлынувших чувств. В какой-то миг показалось, что она взглянула на меня, я вздрогнул, но в это время медленно закрылся занавес. И больше я ее не видел. Слышал только ее игру по радио.

— Неужели так и не встречал ее больше? — спросил я.

— Встречал, — ответил он и, помолчав, добавил: — сегодня на концерте, когда играл. Она сидела на первом ряду в составе жюри. Я сразу узнал ее: те же большие черные глаза, те же волосы, гладко причесанные и закрученные на затылке в тугой валик…

От волнения у меня остановилось дыхание, пальцы не слушались. Потом успокоился. И, честно признаться, — смущенно улыбнулся он, виновато глядя на меня, — я играл только для нее. Играл музыку, посвященную ей. Я благодарил ее за то, что она светила мне все эти годы…

Когда закончил, она подошла ко мне.

— Как хорошо вы играли. Я очень рада за вас, — сказала она.

— Это вам спасибо, — ответил я.

Она подняла на меня глаза и удивленно спросила:

— Это за что же? — Долго смотрела и вдруг вздрогнула. — Я же где-то видела вас! Да, да… Лицо ваше очень знакомо.

Мне хотелось ей все сказать, но почему-то молчал, не смея выговорить ни слова. Так и стоял перед ней, опустив голову.

— Скажите же, это вы? Тот мальчик, — как бы вспомнив, радостно воскликнула она.

Я отвернулся и, как мальчишка, зажав в кулаке партитуру, выбежал на улицу.

— Вот какая история, — застенчиво улыбнулся он.

Его тонкие и длинные пальцы быстро скользнули по клавишам, и мне подумалось, что в эти минуты рождается светлая песня о любви.

ОЛЕГ ЧЕРТИЩЕВ

Олег Анатольевич Чертищев родился в 1932 г. Поступил на завод в 1951 г. Без отрыва от производства закончил десятилетку. Работал слесарем. В настоящее время — работник коммунального хозяйства.

Стихи О. Чертищева печатались в заводской газете, передавались по радио.

ПАРТИИ

Ты мне была родною

                               с детских лет,

Ведь с пионеров был

                                твоим я внуком.

А комсомольский

                          мне вручив билет,

Ты стала мне

                    наставником и другом.

А вот теперь

                   я коммунистом стал —

Один из многих сыновей

                                      Отчизны.

Уставом жизни стал мне

                                     твой устав,

Я за тебя не пожалею

                                 жизни.

И как тобою мне

                         не дорожить,

Когда твое дыхание

                              родное

Зовет меня на свете мирно

                                         жить,

Растить детей,

                     в тайге заводы строить.

Когда я знаю —

                        ты в борьбе за мир,

За то, чтоб день не стал

                                    чернее ночи.

За Конго ты, за Кубу,

                                за Алжир,

За все народы,

                      кто войны не хочет.

О Партия! Маяк

                        и компас мой!

В любой дороге —

                            краткой или долгой —

Я счастлив тем,

                        что я всегда с тобой.

Честней и выше нет

                               на свете долга.

В СТЕПИ

Степь разбежалась далеко…

Иду тропинкой узкой.

Стоят березы над рекой

В своих зеленых блузках.

А косы у берез до пят —

Их тихо гладит ветер.

Таких, пожалуй, у девчат

Не сыщется на свете.

А за рекой лежат луга —

Широкие просторы,

Где в небо тянутся стога,

Похожие на горы.

Идешь и дышишь глубоко,

И сердце бьется мерно,

И словно пахнет молоком

Высокая люцерна.

В степи так дышится легко

Иду тропинкой узкой,

И слышен шепот над рекой

Берез в зеленых блузках.

ЛЕОНИД КОМАРОВ

Комаров Леонид Семенович, 1933 г. рождения. На ЧТЗ работает с 15 лет. Служил в рядах Советской Армии. Закончил вечерний машиностроительный техникум.

На заводе работает конструктором и учится заочно в Литературном институте им. Горького. Публиковал свои произведения в заводской многотиражной и областных газетах, а также в альманахе и коллективных сборниках.

В настоящее время Л. Комаров готовит к печати свою первую книгу.

САМОЛЮБИЕ

Александр Петрович Дубов сидел в конторке, отгороженной от цеха застекленными перегородками. Перед ним — стопка нарядов. Дубов неторопливо опускал перо в чернильницу, приспособленную из детали, похожей на чашечку. Чернил в ней почти не было, перо то и дело вылавливало кусочки фиолетовой грязи.

Александр Петрович повертел ручку в толстых задубевших пальцах и бросил ее на стол. «Ох уж эта мне учетчица, — беззлобно бранился он. — Подсунула, коза этакая, наряды подписывать, а чтобы чернил принести, так нет этого». Он встал, спрятал очки в футляр и вышел из конторки.

Последнее время