Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

Вот оно — слабое место этой машины.

Маркс выпустил пару контрдронов и направил их прямо натопливный бак перехватчика. Одновременно он запустил главное крыло своегокорабля на полную мощность и потащил более мелкую наномашину за собой, будтодетский надувной шарик.

Вскоре в погоню за ним бросились другие перехватчики:среагировали на запах механоферомонов, которым первый пометил свою жертву. Натакой скорости догнать Маркса враги не могли, но и у него запас топлива быстропошел на убыль. Один из его контрдронов, промахнувшись, оказался посредипреследующих Маркса перехватчиков и вступил в короткий и безнадежный бой. Другойконтрдрон ударил перехватчика, вцепившегося в корабль Маркса, ближе к серединекорпуса, и его таранная игла проткнула мягкое «брюшко» машины и впрыснула яд —мельчайшую взвесь молекул кремния. Эти молекулы должны были смешаться срезервом топлива и сгустить его. Теперь перехватчик оказался вынужден кормитьсятолько тем, что засосет его винт.

Но вражеская наномашина была практически лишена возможностивсасывать пищу из воздуха, поскольку корабль Маркса тащил ее за собой напредельной скорости. Очень скоро перехватчик должен был проголодаться иумереть.

Маркс выпустил еще одного дрона — ремонтную наномашину,которая принялась отпиливать клешню умирающего перехватчика, уже более неспособного защищаться. Как только манипулятор был отпилен, перехватчик отстал,но при этом продолжал разбрызгивать механоферомоны. Соратники набросились нанего, будто акулы на раненую подругу.

Корабль Маркса оказался в безопасности. Стабилизатор получилповреждение, и топлива оставалось мало, но все же он миновал облако перехватчиков.Маркс вылетел из залитого солнцем холла, повернул за угол, где было темно, апотом скользнул в щель под дверью, где его поджидали остальные разведчикипередового отряда, неровно парящие в струях легкого сквозняка.

Маркс сверился с планом дворца и улыбнулся.

— Мы в тронном крыле, — сообщил он Хоббс. — Иветер, похоже, попутный.

Врач

— Да вы просто дышите, сэр! — гаркнул сержантморской пехоты.

Доктор Манн Вехер выдернул трубку изо рта и прокричал вответ:

— Я пытаюсь, черт подери, но это же не воздух!

«Правда, — мрачно добавил он мысленно, — кислородав этой зеленой жиже действительно хватает». Кислорода в смеси содержалосьзначительно больше, чем в обычном воздухе. Но он был растворен в суспензииполимерного геля, который также содержал псевдоальвеолы, рудиментарный разум ибог знает что еще.

Зеленое полупрозрачное вещество казалось доктору Вехерупохожим на зубную пасту, какой военные пользовались в полевых условиях. Такое ипроглотить-то трудно — а уж тем более этой гадостью дышать!

Вехер неприязненно поежился. В бронекостюме он чувствовалсебя на редкость неудобно. Броня жала, поскольку подгоняли ее в последний разтри года назад. Врачам, обслуживавшим имперскую орбитальную морскую пехоту, неприходилось отправляться вместе с десантом. Обычно они оставались на корабле ив безопасных условиях выхаживали раненых.

Но сейчас ситуация была необычная.

Конечно, доктор Вехер отлично знал, как он устроен этотскафандр. Ему довелось несколько таких распороть, чтобы затем приступить кобработке ран у пострадавших в сражениях бойцов. Он своими глазами виделмеханизмы жизнеобеспечения: в подушечке, прилегавшей к затылку, содержалсяаналог плазмы с повышенным содержанием кислорода, который впрыскивалсянепосредственно в мозг, если у десантника останавливалось сердце. Экзоскелетныесервомоторы были способны зафиксировать обитателя защитного костюма в случаетравмы позвоночника. Каждые сто квадратных сантиметров поверхности былиснабжены инъекторами для местной анестезии. Кроме того, в бронированном шлемеможно было в сносном состоянии сохранить головной мозг после смерти — не хуже,чем с помощью симбианта Лазаря. Вехер видел солдат, которые реанимировалисьпосле двадцати часов клинической смерти легко и просто — так, будто они умерлив хосписе.

Все он видел — но забыл, насколько неудобен этот треклятыйскафандр.

И все-таки любые неудобства казались пустяком по сравнению сжуткой зеленой слизью.

По плану предполагалось десантирование с орбиты насверхзвуковой скорости. При этом каждый морской пехотинец должен был лететь виндивидуальной капсуле, наполненной гравитационным гелем. От перегрузок легкиемогли сжаться, а кости — без надлежащей защиты — треснуть.

С точки зрения теории Вехеру все было ясно. Идея состояла втом, чтобы сделать все тело сравнительно ровным по плотности, чтобы ни одначасть не могла повредить другую, — превратить человеческий организм воднородный жидкий пузырь, который соединился бы с гелем, наполнявшим капсулу.Но это — теоретически. Кости всегда могли подвести. Вехеру не удалось спастимногих десантников, пострадавших при неудачных приземлениях. Большинство из нихдаже не стали воскрешенными. Такие экзотические травмы, как дезинтеграцияскелета, разбрызгивание сердца по грудной клетке на манер взорвавшейся бомбы скраской и полное разрушение черепа, делали невозможной даже жизнь после смерти.

Вехер не имел ничего против инъекций, предназначенных дляукрепления скелета. Стандартная процедура. Ему самому, например, провелипересадку костного мозга после вирусной инфекции. Но наполнение легких следоваловыполнить самостоятельно. Нужно было вдохнуть эту мерзость.

Это было совсем не по-человечески.

И все-таки с первой партией десантников должен был лететьврач. В числе заложников находилась Дитя-императрица. Отказаться от участия вдесанте было чревато не просто позорным увольнением. Ошибка Крови — вот как былбы классифицирован такой поступок.

Эта мысль укрепила волю доктора Вехера. Да, спору нет,вдыхать квазиразумное, напичканное кислородом желе крайне неприятно, но куданеприятнее собственной рукой вогнать себе в живот тупой ритуальный клинок. АВехеру, при его звании, рано или поздно светило возвышение, даже если бы он непогиб в бою. Если приходится выбирать между бессмертием и постыднымсамоубийством…

Вехер сжал трубку губами и глубоко, невыносимо медленновдохнул. По груди распространилась тяжесть, кожу словно мокрой глиной покрыли.Сердце Вехера сжала холодная рука страха.

Он пошевелил языком, прежде чем сделать еще один вдох.Кусочки геля застряли между зубами — солоноватые, живые, будто мякоть устрицы.У этой гадости даже запах имелся — он напоминал синтетическую землянику.

От этого радостного аромата процедура стала еще противней.Неужели те, кто это придумал, специально постарались сделать так, чтобы всебыло настолько ужасно?

Пилот

Разведчики видели зал Совета с хорошей высоты — из отверстиявентиляционной шахты. Уцелели три микрокорабля.

Пилот Рамонес потеряла свой корабль под ударомавтоматической защиты. Риксы поставили в коридорах вокруг зала Совета лазеры,которые стреляли в случайных направлениях, и одному из них необычайно повезло.Мощности лазера хватило бы для того, чтобы прикончить человека, а крошечнуюмашину Рамонес его луч просто испарил.