В плену сердца - Тори Майрон

– Я ни за что её не отпущу! – безапелляционно выпаливаю я, ударяя ладонью по столу. – Да и я что-то не понял? Ты на чьей стороне? На моей или на стороне Рида?

– К чему этот вопрос, Адам? Ты и сам знаешь, что я всегда с тобой. Но в данном случае ты сам себе враг. И я не могу смотреть, как ты сам мучаешься и других людей мучиться заставляешь. Рид — хороший парень. Он этого не заслуживает.

– Я не заставляю его изнурять себя поисками. Это исключительно его выбор. Давно бы уже мог прекратить.

– Видимо, в целеустремлённости и упрямстве вы с ним похожи.

– Не смей меня сравнивать с ним! – голос садится, злость воспламеняет кровь в жилах.

– Ну уж прости. Я просто веду к тому, что он не остановится, пока не найдёт её, поэтому будет лучше, если ты сам её отпустишь раньше, чем это случится.

– Майкл, ты совсем недалёкий? Или глухой? Я сказал, что не отпущу её! Разве ты не понимаешь, что, если сделаю это, она сразу же поскачет к Риду, и тогда я убью их обоих! – моё дыхание учащается, ревность сдавливает грудь до острой боли.

– Так я не говорю отпускать к нему. Позволь ей позвонить Остину, чтобы заверить о своём благополучии и уговорить прекратить поиски, а после отправь её куда-нибудь подальше от вас обоих. В другой город, а лучше в другую страну.

– Нет. Она останется со мной!

– Но так будет лучше, Адам.

– Я. Cказал. Она. Останется. Со. Мной, – чеканю я ледяным тоном. Моё терпение на исходе, но Майкл не сечёт.

– Господи, Харт! – вскакивает со стула, сокрушаясь. – Да подумай же ты наконец не членом, не сердцем, а мозгом! Рядом с ней ты облегчения не получишь. Твой план априори был провальным. Любовь ты из себя не вытрахаешь, сколько ни пытайся! А вот если она исчезнет из твоей жизни и постели, у тебя будут все шансы разлюбить её быстрее.

Бам!

Вот терпению и пришёл конец, а это его уверенное «любовь из себя не вытрахаешь» и «разлюбить её быстрее» сносит следом и всё самообладание.

– Пошёл вон отсюда! – даже не замечаю, как телепортируюсь к Майклу и хватаю его за грудки.

– Опа! Оживился! Вот так чудеса! Ну и что теперь? Правда настолько глаза колет, что ударишь меня? – не унимается он.

– Если ты не заткнёшься и не свалишь отсюда, то придётся, Холланд, – цежу сквозь зубы я.

– Ты лучше сам об стенку головой побейся. Больше проку будет. Может, тогда дойдёт наконец до ума, что в любви нет ничего ужасного и унизительного.

– Да ладно? Ничего унизительного? И это говоришь мне ты? — надменно усмехаюсь. – Тот, кто третий год кряду стелется как тряпка перед какой-то жалкой секретаршей, лишь бы заполучить её внимание, а она только и делает, что ноги об тебя вытирает?

– Заткнись! И не смей так говорить о Саре, иначе я сам тебе врежу! – вмиг вскипает Майкл и, следуя моему примеру, грубо схватывает меня за рубашку.

– Что? Правда глаза колет? – передразниваю его слова.

– Уж лучше стелиться перед любимой женщиной, чем заставлять её страдать, как сделал это ты!

Его слова срабатывают на мне куда сильнее, чем мне того хотелось бы. Гораздо-гораздо сильнее. Так, что в глазах слегка рябить начинает от боли в висках, обострившейся воспоминанием донельзя изнурённой фигуры Лины.

Ведь это я тогда довёл её до полного изнеможения. Это я заставил её спрятаться от меня за защитными стенами. Это я ежедневно пользовался ей, как ничего незначащей для меня вещью. И это я в попытках вернуть её сделал всё, чтобы она меня возненавидела. По-настоящему, а не только на словах.

Чувство вины и бесконечное сожаление становится непереносимым, пульсирующим, напрочь затмевающим злость на друга за его никому не нужные комментарии. Встряхиваю головой и, подтолкнув Майкла к выходу, расслабляю хватку на его груди.

– У нас с тобой кардинально разные мнения на этот счёт, Холланд, поэтому давай договоримся больше не обсуждать данную тему. Так будет лучше для нас обоих. И свали отсюда сейчас же, иначе ничем хорошим мы не закончим, – настойчиво требую я, глядя, как он пытается ладонью разгладить заломы на рубашке.

– Мне всегда было известно о твоём пренебрежительном отношении к женщинам, но я также знал, что ты никогда не был с ними жестоким. Никогда. Я не узнаю тебя, Адам, и с каждым днём не узнаю всё больше, – удручённо выдаёт друг, смерив меня неприязненным взглядом. Схожим с тем, с каким я вот уже который день смотрю на себя в зеркало.

– Поверь мне, Майкл, я и сам себя больше не узнаю, но это только мои проблемы, которые тебя никоим боком не касаются. Иди работать и не попадайся мне сегодня на глаза, – ставлю точку в этом разговоре и, желая поскорее выпроводить Холланда из кабинета, сам открываю ему дверь. Но тот какого-то черта абсолютно не двигается с места, а несколько секунд внимательно смотрит вперёд, в сторону приёмной.

Что он там такого увидел, мне интересно знать, раз застыл, как статуя? И особенно интересно становится, когда Майкл вдруг переводит на меня насмешливый взгляд:

– А вот и подкрепление прибыло.

Ни с того ни сего Холланд расплывается в приветственной улыбке. Любопытство окончательно берет надо мной вверх, и я незамедлительно становлюсь рядом с Майклом. Устремляю недоумённый взгляд вперёд и тут же встречаюсь с темными глазами мужчины, которого ни при каких обстоятельствах не ожидал увидеть в Нью-Йорке.

– Здравствуй, Адам, – постаревшая копия меня едва заметно приподнимает уголки губ в улыбке, и кто теперь зависает в удивлении, так это я.

Что за чёрт?! Вот только его мне здесь не хватало!

***

– Очень рад вас видеть, мистер Харт. Вы как никогда вовремя, – разбавляя повисшую между нами паузу, с искренним радушием произносит Майкл и протягивает ему руку.

– Вижу, что рад только ты один, – Роберт отвечает на рукопожатие, неотрывно изучая моё лицо, по которому, несомненно, и без слов понятно, что его неожиданное появление для меня сродни застрявшей кости в горле.

– Что ты здесь делаешь? – вместо приветствия сразу бросаю интересующий вопрос, но ответ получаю не в устной форме, а, заметив, как отец с Майклом на секунду переглядываются. – Я не понял… Это ты, что ли, его сюда вызвал? – обращаюсь к Холланду, выдвигая нелепое, но, по всей видимости, верное предположение. И оказываюсь прав.

– А что мне ещё оставалось? – умник виновато разводит руки в стороны. – Самостоятельно ты прийти в себя не можешь, и я тоже не в силах до тебя достучаться.

– И ты решил позвонить ему? Серьёзно? Мы что, в детском саду? – безрадостно усмехнувшись, в полном неверии переспрашиваю я. И в большей степени меня поражает вовсе не вопиющая самодеятельность Майкла, а немыслимый факт, что Роберт соизволил выбраться из своего Рокфордского дворца и впервые за два года примчаться в Нью-Йорк.

– Не злись на друга, Адам. Он тебе добра желает, – монотонно выдаёт Роберт и уверенной походкой входит в кабинет.