Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

Тамара выходит, и я с облегчением прячу нос в воротник толстовки, вдыхая едва уловимый запах стирального порошка. Это точно лучше, чем дышать тем ужасом, который после визита подруги Олега не выветрится еще очень долго.

Но радуюсь я преждевременно, потому что Тамара снова появляется на пороге комнаты, уже в пальто и с шарфом в руках. Смотрит на меня долго и с абсолютно каменным лицом, а потом спрашивает:

— Когда у тебя в последний раз были месячные?

— Неделю назад, - на автомате отвечаю я.

Но их не было.

Я не знаю, почему так говорю. Возможно, мое подсознание уже научилось включать «нужные реакция и правильные звуковые отклики» на все, что может даже потенциально причинить вред физическому телу.

Месячных у меня не было… давно.

Намеренно отбрасываю мысли об этом - сейчас точно не время вспоминать, когда что было, и сколько времени прошло. Главное убедить подозрительную грымзу, что у нее нет повода лезть еще и ко мне в трусы.

— Неделю назад? - Она степенно заворачивает шарф вокруг шеи. - А почему ты не предупредила?

— Разве должна была? - Держусь максимально безразлично. - Меня никто не просил сообщать обо всех физиологических потребностях моего организма. Но если нужно - я буду записывать все: сколько раз ходила в туалет, как и чем, когда у меня случается вздутие, чем пахнет изо рта утром и…

— Паршивка, - обрывает мое откровенное издевательство, закидывает на плечо совершенно безобразную сумку и в свободную руку берет увесистый саквояж. - На твоем месте я бы училась держать язык за зубами - никогда не знаешь, где и в каких обстоятельствах всплывут эти слова.

Звучит как угроза. Наверное, она только думает, что хорошо знает Олега, иначе не пугала бы меня такими детскими шпильками.

Резкий хлопок закрывшейся двери все равно заставляет меня подпрыгнуть на месте. Даже Олег делает это почти бесшумно, но Тамаре обязательно было нужно оставить последнее слово за собой.

Я все равно иду за ней, нажимаю на ручку двери - снова и снова, но она не поддается.

Глупо надеяться, что приставленный Олегом надзиратель вот так ошибется, но каждый раз, когда она уходит, я проверяю за ней дверь.

Олег учел все ошибки - как и обещал.

Почти сразу после того нашего разговора он перевез меня в наш загородный дом. Больше получаса езды от города, а закрытом поселке, куда не может въехать ни одна посторонняя машина - даже Доктора смерть привозит и увозит его личный водитель. Даже если случится чудо, и я смогу выбраться из клетки - мне все равно далеко не уйти.

Но чуда не случится.

Он сменил замки - и теперь дверь закрывается снаружи так, что изнутри ее не отпереть.

Здесь тоже повсюду камеры.

И решетки на окнах.

В кухне постоянно находится горничная. Каждый раз, когда я туда захожу, она не позволяет мне даже к стакану притронуться. Не знаю, что именно Олег им рассказал на тему таких предосторожностей, но точно забыл упомянуть их первопричину.

А еще в каком-то дальнем крыле дома, где находится пульт от охраны (я не видела, но догадаться не сложно), сидит человек, в чьи обязанности входит следить за каждым моим шагом.

И еще парочка есть на улице - я видела их в окно.

Даже если бы дверь была не заперта - мне все равно не удастся незамеченной выскользнуть из дома. А даже если я смогу это сделать, то понятия не имею куда идти. Я не могу вызвать такси, потому что у меня нет телефона. Я не могу выйти в интернет, потому что у меня нет ни ноутбука, ни планшета.

Даже у заключенных в тюрьме есть право на использование мобильного телефона.

А у меня нет права даже закончить весь этот кошмар.

Я кругами хожу по комнате, потому что в последнее время меня тошнит даже от книг.

Останавливаюсь напротив глянцевой поверхности стеллажа, где расставлены всякие награды, полученные Олегом за разную благотворительность и прочую показуху, благодаря которой он создал свой великолепный сверкающий образ.

Меня и раньше все время выворачивало, но это случалось просто так, в основном от нервного напряжения. В последнюю неделю это случается почти каждое утро - без повода. А теперь добавился новый симптом - резкие запахи. Вчера днем я зашла на кухню, чтобы попросить чашку чая, и с трудом сдержалась, чтобы не вырвать прямо в раковину, потому что работница как раз тушила большой кусок телячьей печени.

Когда у меня были месячные?

Я поднимаю голову выше, к маленькой статуэтке в виде маски языческого божка - за ней висит камера наблюдения, если хорошо присмотреться - можно увидеть тонкий «глазок» с линзой. Замираю на мгновение, потом хватаю пульт от телевизора и наугад выбираю фильмовый канал. Сажусь на диван, поджимаю ноги к самому подбородку. Именно в такой позе я теперь провожу большую часть своего времени. Прихвостни Олега не увидят ничего необычного.

Сосредотачиваюсь, вспоминаю, когда именно у меня были женские дни.

После того, как Меркурий…

Резко втягиваю губы в рот, зажимаю их зубами, чтобы из горла не вырвалось ни звука.

Нужно сосредоточиться, не раскисать. Сейчас мне это не поможет.

Шаг за шагом отчитываю дни назад. Запрещаю себе спотыкаться о болезненные воспоминания.

Месячные начались почти сразу после того, как мы вернулись из Италии. Были короткими и очень болезненными - я лежала как тюлень и чувствовала себя просто ужасно, когда Макс принес из магазина гигиенические принадлежности, пока я никак не могла придумать, как бы его об этом попросить. На мой вопрос, как он догадался, только посмеялся и сказал, что у меня взгляд голодной самки тиранозавра.

Это было…

Я несколько раз пересчитываю в уме недели.

Девять недель назад.

Даже после операции мой организм почти всегда работал как часы. Не знаю, с чем это связано, но у меня не было задержек даже в первые годы начала цикла. Сестры всегда смеялись и говорили, что с такими «правильными часиками» у меня точно не случится пропущенных «залетов».

Мои месячные опаздывают на пять недель.

Первый раз в жизни.

Я поджимаю колени еще выше, упираюсь в них лбом.

И не знаю, что мне делать - паниковать по-настоящему или… тихонько радоваться?

— Вероника Александровна, - в гостиную, где я изображаю испуганного единорога, заходит здоровенный охранник, за которым семенит симпатичная худощавая женщина неопределенного