Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова

Я следила за тем, как он поднимается в квалификации. Видела, как он менял грязный отель возле шоссе в Мадриде – такой, в котором даже крысы не живут – на люкс в парижских Four Seasons или в Carlyle в Нью-Йорке. Я видела, как он превращался из мальчика, который боится потратить деньги на лучшее место в самолете до Австралии, в мужчину, который садится на частный самолет, предоставленный новым другом-миллиардером. После одного из матчей в Брисбейне он подарил всем членам моей команды белоснежные крахмальные сорочки с запиской, что в один прекрасный день он тоже хотел бы иметь такую команду. И она у него появилась еще до того, как мы разошлись. Я наблюдала за тем, как он превращался в самостоятельного человека, способного принимать самостоятельные решения; я смотрела, как он становится мужчиной.

Григора называли будущим Роджером Федерером, сравнивали его то с тем, то с другим. Он дошел до восьмого номера в мировой классификации, и у него был громадный потенциал. Изумительные по красоте удары. То, как он бьет по мячу, а потом скользит даже на кортах с твердым покрытием, вызывает восторг. Он может делать со своим телом невероятные вещи. Это дар, но в то же время это и проклятие. Желание не просто выиграть, а выиграть красиво всегда мешало ему. Победа должна быть или идеальной, или она вообще не нужна. Она должна быть невероятной, в противном случае о ней можно забыть. Именно поэтому ему еще только предстоит использовать весь свой потенциал. Что отличает игрока великого от просто хорошего? Хорошие игроки побеждают тогда, когда все складывается в их пользу. Великие выигрывают даже тогда, когда все летит в тартарары, когда сама игра ужасна – то есть тогда, когда их величие исчезает. Потому что невозможно быть великим постоянно. А вот можешь ли ты добиться успеха в неудачный день, когда ощущаешь себя совершенно разбитым и начисто лишенным сил? Вот в чем вопрос. У меня было несколько дней в карьере, когда я была практически безукоризненна – я могу пересчитать их по пальцам одной руки – но главный для меня вопрос – это как научиться выигрывать с тем, что у тебя есть в данный конкретный момент. Я выиграла множество матчей просто благодаря тому, что смогла найти лазейку. Григору еще только предстоит научиться этому. А пока – если это тяжело и далеко от идеала, то его это не интересует.

Недавно Григор сказал мне – мы говорили с ним по телефону после того, как он вышел в полуфинал Открытого чемпионата Австралии – что хуже всего, это когда ты получаешь нужную вещь в неподходящее время. Это напомнило мне о вечере перед Уимблдонским турниром 2015 года. В 2014 году Григор вышел в полуфинал, победив Энди Маррея, а в полуфинале проиграл в четырех сетах Новаку Джоковичу. Григор достал буклет, посвященный прежним победителям Уимблдона, который готовится перед каждым турниром. Аккуратно перелистывая страницы, он дошел до моей фотографии, на которой я в его ложе наблюдала за его игрой.

Он печально посмотрел на меня – мне даже показалось, что я заметила слезы у него в глазах.

– Ты видела это фото? Для меня это все в жизни. Ты в моей ложе, рядом с моей мамой.

И именно в тот момент у меня прошла та эмоциональная тяга, с которой я боролась все это время. Я так же, как и он, знала, что это не мое место. Мне надо было быть сконцентрированной, готовиться к собственным играм, к триумфам и поражениям на самой большой сцене в своей карьере. И его матч я тогда наблюдала только потому, что рано вылетела из соревнований. Поэтому его приятные воспоминания были моим кошмаром. Что означало, что все это произошло только из-за моего проигрыша. Как он и говорил – нужная вещь в неподходящее время.

А пока я продолжала играть в теннис. И играла очень много.

Я не занималась ничем, кроме тенниса. Я была уже не молодой, но еще и не старой. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь лет. Я была в самой середине своего профессионального пути – возбуждение первых дней уже прошло, а впереди меня еще ждало много дней и лет.

Иногда я думаю, правда ли, что эти годы самые сложные? Ты уже рассталась с тем юношеским рвением, которое привело тебя к первым триумфам. Уже достигла многого. Узнала вкус побед и поражений. Поднимала кубок на Центральном корте и сталкивалась с тем, что происходит после этого – с необходимостью возвращаться к тренировкам. Ты уже не новичок для аналитиков и журналистов. Тебя уже всю осмотрели и обсудили до такой степени, что с тебя стерлась вся позолота. В любом другом мире ты бы все еще находилась в самом начале своего пути, все еще была бы зеленым новичком, но в мире тенниса ты уже выше всего этого. Ты уже получила травму и тебя починили, а потом ты травмировалась опять и опять. Твое тело уже изношено и разрушено. Было время, еще совсем недавно, когда ты отмечала великих игроков, известных звезд тенниса, которых тебе придется победить на своем пути к славе. А теперь для новой поросли игроков – а их поток никогда не иссякает, их штампуют Рики Маччи и Ники Боллетьери наших дней – ты сама уже звезда, монумент, известный игрок, которого необходимо победить. И каждый игрок выходит на игру с тобой с максимальной энергией и сильнейшей мотивацией. Победа над тобой – значит не просто победу над тобой – это может оказаться тем светлым пятном, которое украсит серенький во всех отношениях сезон. А что будет мотивировать тебя? Ради чего играешь ты сама? Ты уже была первым номером в классификации, выигрывала турниры Большого шлема – Уимблдон, Открытый чемпионат США и Открытый чемпионат Австралии. Ради того, чтобы выиграть их еще один раз? Пройти по тому же кругу почета… Неужели этого действительно достаточно для того, чтобы заставить тебя тренироваться на корте день за днем?

Надежда на память и величие – и этого достаточно? Неужели этого хватит? Скорее всего нет. Это все абстрактная хрень, годная для журналистов и болельщиков. Для меня лучшей мотивацией всегда были вещи маленькие, а не огромные, личные, не глобальные. Войти в книгу рекордов? Остаться в памяти потомков? К черту эту ерунду. Вы слышали, что эта девочка сказала обо мне на пресс-конференции? Вот это заставляет меня идти вперед. Пусть все они подавятся своими словами. Не важно, сколько уже прошло лет и турниров – я все еще хочу выигрывать.

С Майклом Джойсом мы работали с 2005 года. Он был отличным тренером и прекрасным другом. Мы прошли с ним через все – хорошее и плохое, – но, в конце концов, уперлись в стену. Думаю, что из-за того, что мы стали слишком близки. Со временем он стал для меня не столько тренером, сколько братом. А вы сами знаете, как это бывает – в какой-то момент вы просто перестаете слушаться своего брата. В наших тренировках пропала искра. Они превратились в рутину. И тогда мы решили нанять второго тренера. Мы не будем увольнять Майкла Джойса, а просто дадим ему дополнительного помощника. И мы наняли Томаса Хогстедта, бывшего шведского игрока, который добавил энергии моим тренировкам, разработав такие упражнения и разминки, которые заставили мою игру вновь заиграть всеми цветами радуги. Это стало очевидным уже на первых соревнованиях, когда Хогстедт и Джойс отработали весь турнир плечом к плечу, а не только присутствовали на тренировках. Хогстедт быстро занял лидирующую позицию, давая указания и всячески доминируя над беднягой Майклом Джойсом. Сразу же после окончания турнира мы уже знали, что надо сделать. С грустью в душе мы расстались с Майклом. Это было одно из самых тяжелых решений в моей жизни. Мне не хочется употреблять слово «уволили», потому что, как я уже сказала, он в тот момент был скорее не тренером, а родственником. Просто мы не могли больше помогать друг другу так, как это было необходимо. Правда, в результате с Хогстедтом тоже ничего не получилось, но это уже другая история.