Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

пору ей едва исполнился двадцать один год. Супруг Ларисы – выходец из латышской еврейской семьи Эгил Шварц, некогда однокашник Раймонда Паулса, высокий и строгий на вид мужчина, работал у Рознера дирижером и аранжировщиком.

Лариса Мондрус

Нина Бродская:

Он много уделял внимания своей супруге, занимаясь с ней порой целыми часами. Лариса часто меняла свой репертуар, пробуя разные песни. У нее был прелестный тембр голоса, но основным качеством были старательность и серьезное отношение к своей работе. Мондрус всегда приходила в гримерку за полтора часа до начала концерта. Распеваясь там, приводила волосы в надлежащий вид, накладывала сама себе аккуратно грим. У Ларисы была превосходная фигурка, которой она частенько любовалась, глядя на себя в зеркало. Публика ее любила, и выступления проходили с успехом. Но с моим приходом в оркестр всё резко изменилось. Ларису озадачило непомерное внимание ко мне со стороны многих. Ведь даже в провинциальных газетах, рецензировавших концерты оркестра, писали в первую очередь о самой юной солистке. Да и Рознер всё время заводил разговоры обо мне, вызывая в Ларисе бурю негодования. Находиться с ней в одной в гримуборной превратилось для меня в очередную проверку на прочность. Выслушивая неприятные вещи в свой адрес, нередко я уходила домой в слезах. В итоге я стала ее побаиваться. Радовало и успокаивало только отношение Рознера, которого я обожала.

Так бежали дни за днями. Гастрольные поездки были долгими. Утомительный, предписанный администрацией Росконцерта «чес» по городам, большим и не очень. Два месяца вдали от дома. Особенно удручали зимние переезды из одного медвежьего угла в другой, монотонность гостиниц и столовых. Одна из таких поездок заканчивалась в Оренбурге. Предвкушая скорый отдых, Эдди отправил весь оркестровый реквизит в Москву. Кроме инструментов и униформы, конечно. Он не предполагал, что играть предстоит не в концертном зале, а в помещении, предназначенном для сельскохозяйственных выставок. Сцена отсутствовала.

Эти опасные белые тумбы. Но не в Оренбурге, а в Москве. Летний мюзик-холл. 1961

– Нужны подесты, у вас есть что-нибудь? – спросил Рознер у заведующего.

– Белые тумбы есть, товарищ Рознер. Подойдут?

Рознер скептически посмотрел на тумбы, которые, скорее, походили на ящики, и согласился: выбора не было.

Перед концертом «царь» нервничал. История с ящиками могла плохо кончиться – забираться неудобно, слишком высоки, к тому же издают предательский скрип. В дурацкое положение попали коллеги-трубачи: ящики располагались уступами, и группе труб, которая традиционно размещается сзади, приходилось карабкаться на самую верхотуру.

В начале второго отделения концерта произошло то, чего Рознер опасался больше всего, – один из трубачей оступился и полетел вниз. Почти кадр из фильма.

Похожая история приключилась с героем Фреда Астера в голливудской комедии русского режиссера Бориса Мороза «Второй хорус». Правда, в фильме Астеру «помогли». В тот момент, когда Фред пытался солировать на трубе в оркестре Арти Шоу, стул из-под него вырвал друг и конкурент, тоже претендовавший на место в оркестре.

Американский фильм не был знаком оренбургскому зрителю. Не говоря уже о том, что киношные трюки-гэги не слишком смешны, если происходят в реальной жизни. Доли секунды в зале длилась мертвая тишина, после чего раздался крик на весь зал: «ё… твою мать!» Услышав мат на сцене, Эдди схватился за сердце, но публика отреагировала гомерическим хохотом и еще долго не могла успокоиться.

По городам и весям

Что такое гастроль по Союзу? Это возможность застать бархатный сезон в Ереване, имея полный аншлаг в зале филармонии, встретить на пути из Анапы в Гагры старых знакомых – Вольфа Мессинга и Эмиля Горовца, пообщаться в Баку с конферансье Львом Шимеловым и участниками вокального квартета «Гая». Это переполненные залы в городах на Кольском полуострове и побережье Белого моря – Мурманск, Архангельск, Северодвинск, восторженный прием в Галиции и Закарпатье, Донбассе и Приазовье: длительное «южное турне» в двух частях. Выражаясь музыкальным языком, «крупная форма» с перерывом на Москву. Гастролируя по Украине и Молдавии, Эдди в обход предписаний включил в программу множество еврейских песен, танцев, анекдотов и даже открывал программу еврейской увертюрой.

Встречи продолжались. В Харькове заболевшего пианиста заменил молодой пианист Ким Назаретов – будущий патриарх ростовского джаза. В Херсоне после концерта за кулисы в окружении ленинградских музыкантов пришел знаменитый куплетист Бен Бенцианов.

В Луганске в антракте к «царю» заглянула молодая актриса местного драмтеатра – писаная красотка. Принесла любимые гладиолусы. Как угадала, неизвестно. Красивые женщины обезоруживали Эдди. В нем просыпался охотник, готовый сам сдаться без боя. «Царь» был слишком романтичен для типичного мачо, скрупулезно подсчитывающего свои победы, а для юного романтика – чересчур сладкоречив. Вполне уверенный в себе мужчина, в присутствии коллег он испытывал подчас некоторую неловкость, смешанную с гордостью. Эдди краснел, глаза странно светились.

– Нынуля! Ну, скажи, ведь она красывая? – спрашивал он у Нины Бродской, точно оправдываясь и ища поддержки.

Яркая девушка рядом – символ изысканности, вопрос престижа. Ударник Александр Симоновский вспоминает такой эпизод:

«Я ставил на сцене барабаны. Вдруг появился Рознер с молодой девушкой лет двадцати». Искоса посмотрев на Александра, которому спутница «царя» приходилась ровесницей, Эдди спросил:

– Ну что, тебе нравится эта девочка?

Впрочем, интерес к женщине у Эдди вспыхивал не всегда. Смазливой внешностью не искупалось отсутствие голоса, дарования, профессионализма. В Мелитополе к оркестру присоединилась певица, чьи вокальные данные заметно уступали данным внешним.

Рознер краснел и в этой ситуации. Но уже по другой причине:

– Что за г… вы мне прислали! – кричал он в телефонную трубку, позвонив в Москву.

– Но вы же сами просили кого-то прислать вместо Салли Таль, Эдди Игнатьевич, – удивлялись на том конце провода.

– Она не заменит не только Таль, но даже хористку из кольхозного клуба.

– Потерпите до конца гастролей.

– До конца гастролей я буду выступать вслед за ней с пародийным номером.

Закончив разговор, Рознер начинал копировать певицу, веселя всех, кто при этом присутствовал.

Анекдотом, передававшимся из уст в уста, была фраза Рознера о семейной паре, работавшей в оркестре: «Они хорёшие льюди. Но он не умеет играть, а она не умеет петь».

Обычно, прежде чем зачислить «новобранца», Рознер назначал прослушивание. Иное дело, если гастроли уже идут или вот-вот начнутся. Тут не до «вступительных экзаменов» и «приемных комиссий». Зачастую достаточно было единственной надежной рекомендации. Так певица NN отправилась в поездку с оркестром, появившись на перроне перед самым отходом поезда.

Директор оркестра всплеснул руками: