Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

только для Рознера, но и для Лундстрема. Бывших «китайцев» пригласили в фильм-концерт «Когда песня не кончается» и программу «Новогоднего голубого огонька», а в книге-справочнике «Москва музыкальная» рассказ об этом биг-бэнде шел следом за информацией об оркестре Утесова, которым традиционно открывался джазовый раздел.

Рознер удостоился фотографии и… шести предложений. Смысл их сводился к тому, что коллектив «по-своему интересен и своеобразен», «звучит стройно, владеет большим диапазоном выразительных возможностей, тонко аккомпанирует солистам».

Такая публикация не могла не встревожить. Уж лучше получить очередную порцию гнева, чем жидкие аплодисменты. Иногда полезнее скандал, «порка за джаз», двоедушная выволочка, лукавая критика, чем подобная «раздача слонов». Оркестр Утесова аккомпанирует Утесову, Лундстрем исполняет джаз, а Рознер – все остальное? Становилось понятно, что конкуренты заявляют о себе все громче, заботятся о реноме, обзаводятся поклонниками[41].

Отмотаем пленку назад. В 1962 году произошло то, о чем не мечтали стиляги. В Москве выступил Бенни Гудмен.

Слыханное ли дело, сам «король свинга» в Москве, да еще с биг-бэндом! Даже Хрущев не удержался от знакомства с американским кларнетистом, вставив свои «пять копеек» в беседе. Дескать, спасибо, мистер Гудмен, благодарим, конечно, но народ вашу музыку не понимает. «Было время, когда и Чайковского не принимали», – легко парировал Гудмен, сославшись на провальную премьеру Шестой симфонии композитора. У Хрущева все кипело внутри: что за ерунда, еще такие подробности помнить? Все-таки он был моложе Шестой симфонии на целых полгода. На всякий случай первый секретарь ЦК не согласился: «Если музыка народу близка, то народ ее сразу оценит положительно». Хрущеву не откажешь в логике. У джаза, если рассматривать этот «предмет» упрощенно, две главные составляющие – импровизация и гармония. Импровизация – штука специфическая, гармония – тем более. Оба элемента имеют к мелодии косвенное отношение. Но ведь не зря консерваторский педагог Александра Зацепина говорил своему подопечному: «Народ гармонии не слышит, народу надо мелодию!» Так или иначе, Бенни Гудмен, сын еврейских эмигрантов из России, решил воздержаться от дальнейших попыток переубеждать Никиту Хрущева. Вместо агитации и дискуссии отправился по адресу Большой Каретный, 5/10. В обществе Эдди Рознера почувствовал себя намного лучше. Почти как дома.

Представив чадам и домочадцам прославленного коллегу, Эдди объявил об очередном сюрпризе: сейчас вниманию избранной публики будет предложен маленький джем.

«Неужели мой десерт их не устроит?» – подумала Фрося, накрывая на стол: в квартире Эдди Рознера важного заокеанского гостя угощали борщом и рыбой.

Прошло еще два года, и границы СССР пересекли сразу две немецкие знаменитости. Кельнский бэндлидер Курт Эдельхаген, в биг-бэнде которого начинала свою карьеру звезда западногерманской эстрады, певица и киноартистка Катарина Валенте, приехал без нее. А Марлен Дитрих прилетела в Москву без оркестра. Задачу аккомпанировать ей поручили музыкантам Утесова.

«Опять Утесов!» – Эдди был расстроен. Как тут не огорчиться, ведь его джаз подходил для подобной миссии куда лучше. Вспомним «синкопаторов» Вайнтрауба и их участие в «Голубом ангеле» – дебютном фильме Марлен.

В том же году в Союз с концертами прибыл танцевальный оркестр радио Лейпцига под управлением В. Айхенберга, а Ирине Бржевской поручили выехать в ГДР для участия в песенном конкурсе. Так сказать, «алаверды», от нашего стола – вашему столу. С Бржевской в братскую страну отправился эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио во главе с Ю. Силантьевым.

Одноглазый трубач Вальтер Айхенберг был моложе Эдди на двенадцать лет. Свой глаз он потерял на фронте, оркестр принял под свое крыло тогда, когда его предшественник бежал в Западную Германию. Но с Рознером Айхенберга объединяла не только общая родина. «Ощущение песенной мелодики в любой, даже специфически джазовой инструментальной пьесе – характерная черта стиля оркестра», – отмечал критик Леонид Переверзев. Кроме того, в Москве Айхенберг исполнил «Караван», а «самый эффектный номер» был… «тирольским»: вот такой «привет» Луи Марковичу.

На следующий год оркестр Олега Лундстрема гастролировал в Чехословакии и Польше, в страны социалистического лагеря от Москонцерта заглянули Нина Дорда, Капитолина Лазаренко, братья Гусаковы…

День эстрады в парке Горького 1965

Вывод неутешительный: оркестр Рознера попал в категорию «невыездных». Правда, в шестьдесят пятом Эдди все-таки включили в группу советских композиторов, музыковедов и критиков, отправившихся на Пражский джазовый фестиваль. До событий, которые войдут в историю под названием «пражская весна», оставалось еще три года.

Вообще-то Прага – это всегда весна. Ни с каким иным временем года она не ассоциируется так четко. Весенними бликами пронизана местная готика. Когда адептов одноименной субкультуры в потрепанном черном дезабилье еще не было и в помине, а длинноволосые хиппи только начинали заявлять о себе, героем журнальных иллюстраций был чешский тенор с тюльпаном. Сладкоголосый певец Карел Готт звучал по-весеннему… Три года кряду в Союз друг за дружкой приезжали оркестры из ЧCCР: первым в начале шестидесятых в Москву заглянул Карел Влах, затем – Густав Бром и, наконец, оркестр Пражского радио и телевидения с дирижером Карелом Краутгартнером и солистом Карелом Готтом в придачу.

Позже в интервью провинциальной газете Рознер назовет Густава Брома в числе своих любимых композиторов. Третьим – после американцев Эллингтона и Коула Портера. В пражской ратуше Рознер оставил запись в Книге почетных гостей.

Не обошлось и без недоразумений. Рознера поселили в одном гостиничном номере с Александром Цфасманом. Александр Наумович, старавшийся (по отзывам современников)[42] как можно меньше соприкасаться с коллегами, с Рознером не общался вовсе. Он уже давно не возглавлял джазовые коллективы, при встречах с иностранцами проявлял максимальную осторожность, уточняя в компетентных местах, следует идти или нет, а контактируя с молодыми джазменами, высказывал подчас крайне резкие и противоречивые суждения. Рознеру в свою очередь претил скепсис Цфасмана, его уход в «частную жизнь» дачника, который в свободное от садоводческих забот время сочиняет безвредную музыку – марши, вальсы, польки. И даже бравирует этим.

В апреле 1966 года Рознеру по случаю свадьбы Эрики удалось съездить в Варшаву. В качестве частного лица.

Заниматься джазом в Польше было легче, чем в Союзе: уже десять лет как в Гданьске был основан журнал «Джаз», а у нас лишь в 1963 году к названию журнала «Советский цирк» присовокупили «эстраду». В интервью польскому журналу Рознер сказал, что считает джаз наиболее прогрессивной формой музыкального искусства.

В Москве прошел 1-й Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Старый знакомый (еще с колымских времен) певец Владимир Макаров оказался в числе тех, кто вышел победителем ответственного соревнования. Репертуар Владимира был разнообразен – новые шлягеры «Последняя электричка» Давида Тухманова, «Песенка находит друзей» Павла Аедоницкого, «Мне