Жизнь замечательных детей - Люся Лютикова

– В том-то все и дело! Малахов мне только что звонил ивзахлеб рассказывал, как ему хорошо у вас живется, какие у тебя чудесные дети икак он успел их полюбить.

Мне было необыкновенно приятно это слышать, хотя комплимент,по сути, предназначался моей куме Женьке. У нее действительно очень воспитанныедети. Конечно, как все несовершеннолетние существа, отпрыски производятестественный шумовой фон, однако они не хамят родителям, не огрызаются друг надруга, а за столом никому не подкладывают пукательных подушек. Должно быть, понынешним временам это большая редкость.

– Так в чем проблема? – спросила я.

– Проблема в том, – медленно, словно для дебила,принялся объяснять Невский, – что Малахов должен чувствовать себянесчастным. Он за это деньги платил, и немалые!

Да, действительно, как-то нехорошо получается…

– А я-то что могу сделать?

– Ты должна вести себя, как жена. Постоянно пилить его,зудеть и действовать на нервы. Одним словом, отравлять жизнь.

– Ой, не знаю… – вздохнула я. – Честноговоря, у меня ведь нет такого опыта. Ты скажи, что я конкретно должнаговорить?

– Вот, например, сегодня он приедет домой, а ты емупрямо с порога: «Ты где шлялся, сволочь?» Ну и закати истерику минут на сорок.

– Вообще-то Малахов нигде не шляется. Он сказал, чтооставил фирму на заместителей, а сам постоянно сидит дома, играет с детьми илипроверяет у них уроки.

– Ну тогда напустись на него: «Чего ты сидишь какистукан? Иди мусор вынеси!» И сунь ему под нос вонючее ведро.

– Нет у нас никакого вонючего ведра. Теща, то естьдомработница, каждый день мусор выносит.

Невский потерял терпение:

– Ну не знаю, придумай что-нибудь. Ты ведь журналист,включи свое воображение! Спроси у него про деньги, что ли.

– Про деньги?

– Да. «Где зарплата? А ну-ка давай ее сюда!»

– Подожди, как это я скажу чужому человеку: «Давай сюдазарплату»? Это неприлично.

Алексей рассмеялся:

– Неприлично? В семейной жизни такого слова несуществует. Шарить по карманам супруга, читать его электронную переписку,подслушивать телефонные разговоры – это абсолютно естественно. Тот, кто этогоне делает, в итоге остается в дураках.

– По-твоему, интеллигентные люди не вступают вбрак? – вскипела я. – Или они одновременно со штампом в паспортепревращаются в хамов?

Невский испустил тяжкий вздох:

– Ладно, тогда устрой ему истерику просто так, безпричины. В конце концов, для женщин это лучший способ развлечься.

Да? Впервые слышу. Но возможно, он прав и я теряю в жизничто-то важное. Попробую сегодня же наверстать упущенное.

Вопрос: «Сколько нужно настоящих мужчин, чтобы вкрутитьлампочку?» Правильный ответ: «Ни одного. Настоящие мужчины могут обойтись безсвета».

Вечером я зашла в родной подъезд – и попала в кромешнуютьму. На всех нижних этажах перегорели лампочки, не видно ни зги. Безобразие, икуда только смотрит домоуправление! Осторожно, чтобы не упасть, я приняласьшарить впереди себя ногой. Наконец мне удалось нащупать первую ступеньку.Держась рукой за стену, я начала медленно подниматься. Вдруг откуда-то сверху,по-видимому, со второго пролета, послышался разговор. Я нерешительно замерла.Если люди будут спускаться, может быть, подать голос, чтобы мы не столкнулись втемноте? Однако содержание их беседы заставило меня затаить дыхание.

Нетерпеливый женский голос:

– Ну скоро ты там? Долго мне еще корячиться в этойпозе?

Виноватый мужской:

– Да никак не могу попасть! Пригнись-ка пониже, мне таксподручней будет.

– Да куда уж ниже-то! – запротестоваладама. – Ща совсем коленки подогнутся, завалюсь на фиг!

Я вжалась в стену, прислушиваясь к их тяжелому сопению.Господи, чем они там занимаются?!

– Сейчас, сейчас… – уговаривал мужчина, – ещенемного… Вроде попал… Черт, опять мимо!

Дама отвесила в его адрес несколько колоритных выражений,все они принадлежали к разряду непечатной лексики.

– Может, местами поменяемся? – предложилмужчина. – Ты будешь сверху, а я снизу.

– Не смеши меня! Я ж тебя раздавлю, как таракана! Давайуж как есть…

Опять возня и кряхтенье.

– Стой! – закричал мужчина. – Попал! А-а-а!..Пошло-пошло-пошло! Хорошо пошло-о-о!

И тут вдруг вспыхнул яркий свет. Передо мной предсталакартина Репина маслом. Мощная женщина в халате стояла на полусогнутых ногах,упершись руками в коленки. А на ее широких плечах примостился хлипкий мужичонкав старых трениках. Мужичонка вкручивал лампочку в плафон, который находилсяпочти под самым потолком, между первым и вторым этажами. Да, есть еще женщины врусских подъездах!..

Дома все было как обычно: старшие дети живописно бродили поквартире, на плите готовился ужин, Нина Платоновна смотрела сериал иодновременно присматривала за малышами.

– А где Максим? – спросила я.

– Сказал, заедет на работу подписать какие-тодокументы, – ответила тетя Нина. – Обещал скоро быть.

Ага, вот и повод для скандала, обрадовалась я.

Когда через пятнадцать минут раздался звонок в дверь, япошла открывать, уверенная, что это Малахов. Так, что там советовал Невский? Яуже приготовилась рявкнуть: «Ты где это шлялся?» – но, к счастью, успелаприкусить язык. Потому что на пороге стоят Олег Хоркин собственной персоной.Человек, до которого я не могла дозвониться трое суток, сам явился ко мнедомой. Вот уж поистине на ловца и зверь бежит!

– Здравствуй, Люся, – сказал Олег. – Этотебе.

И он протянул букет хризантем.

Вообще-то я не люблю срезанные цветы. По-моему, цветам самоеместо в горшках или на грядке в саду. Люди, которые обожают букеты, в моемпредставлении чем-то сродни некрофилам. Ведь срезанный цветок, по сути, ужемертв. Вдыхать его запах – это все равно что убить человека и, пока тело еще неначало разлагаться, с наслаждением наблюдать, как из него уходит жизнь.

Конечно, я понимаю, что моя точка зрения, мягко говоря,оригинальна, поэтому я предпочитаю особо о ней не распространяться. Если мне вкои-то веки преподносят цветы, я с милой улыбкой принимаю их, но стараюсьпобыстрей избавиться от «покойничков». Вот и сейчас я просто поблагодарилаОлега, надеясь, что мой голос звучал искренне.

Интересно, что его ко мне привело? И как он узнал, где яживу?

– Твой адрес мне дал Леша Невский, – словнопрочитав мои мысли, сказал Хоркин. – Я пришел, чтобы поговорить о томубийстве в ресторане.