Ферма механических тел - Катерина Мелех

глядя куда-то сквозь мою переносицу. К еде он так и не прикоснулся. Отрешенно поскреб трехдневную щетину и задумчиво спросил. — Тебе мешает эмпатия?

Я хлопнула ресницами, поджала губы и кивнула. Аппетит пропал. Мэй вдруг улыбнулся светло и шало, отчего в уголках чернильных глаз появились морщинки-лучики. И протянул мне лист, в котором я узнала тот, что Винс передавал магистру моими руками. Развернув, уставилась на узор сигил. Кажется… сдерживающих?

Я неверующе вскинула взгляд на инквизитора. Он театрально распрямил спину и закинул ногу на ногу, напомнив мне этим Барти. Достав сигарету, он чиркнул колесиком зажигалки, затянулся горько-копченым дымом и постучал стальным пальцем по бумаге.

— Я просил Винсента найти способ снизить чувствительность астральных сенсоров эмпата без риска для психики и немного его доработал. Ты сможешь прикасаться к людям, не боясь сойти с ума под натиском их эндоплазмы. Конечно, это ограничение твоих способностей…

— Это свобода! — безапелляционно выдохнула я сквозь ком в горле, ширящийся от мысли, что Ли Мэю, оказывается, все это время было не плевать на мою проблему. Сморгнула пелену перед глазами и хлюпнула носом. — Но… разве мои способности не нужны для помощи Лиге?

— Нужны, — пожал плечами инквизитор и продолжил с бархатной хрипотцой. — Но, если ради них требуется свести тебя с ума, то на оси я вертел их нужды.

От моего выражения, услышанного из его уст, у меня отчетливо начало срывать резьбу. Чтобы как-то отвлечься от желания немедленно выразить ему свою благодарность, я потянулась за чашками кофе. Кухня маленькая, сидя на стуле можно и до раковины дотянуться.

— И в честь чего такой подарок? — риторически вопросила я… да так и застыла. Перегнувшись через стол, с протянутой ему чашкой. Сегодня что, третье декабря? Глаза у меня чуть не вылезли из орбит, когда я осознала размеры своей тормознутости. — Мэй, у тебя же сегодня день рождения!

Инквизитор осторожно забрал чашку из моих рук, галантно минуя взглядом вырез моей рубашки, и отмахнулся. А мне впервые в жизни за свое разгильдяйство стало обидно до слез. Как я могла забыть? А еще хотела, чтобы я ему запомнилась благодаря подарку!

— Ты почему не напомнил?! — очень по-женски тут же переложила ответственность я, но инквизитор только снова отмахнулся.

— А зачем? Этот праздник же, черт возьми, торжество фальши…

— Затем, что у меня для тебя подарок, позер! — обиженно рявкнула я, пулей вылетая в холл. Вынув из рюкзака серебряный портсигар с мощной атакующей сигилой на крышке, вернулась в кухню и плюхнулась к нему на колени. — Вот. С днем рождения.

М-да, до леди, у которой всегда заготовлены подходящие по случаю слова, мне как пешком до королевства Илитиири. Но, кажется, святоше хватило и этого. По крайней мере, глядя на округляющиеся раскосые глаза, я всерьез обеспокоилась хрупким душевным равновесием бывшего спецназовца. А уж когда он перевел потемневший из-за расширившихся зрачков взгляд на меня, я окончательно убедилась в мысли, что с подарком не прогадала-таки.

— У тебя золотые руки, Гаечка, — его голос стал на полтона ниже, а я фыркнула, пытаясь скрыть, как на самом деле смутил меня этот незамысловатый комплимент.

Делов-то было на пару часов. Теш, вон, даже мои протезы не мог оценить по достоинству, а этот… святоша! Увлекшись невольным сравнением, не сразу заметила, как серебряно-стальная рука ласково огладила мою спину и легла на затылок. По коже пробежали мурашки. Сглотнув, я покосилась на инквизитора. Он, расслабленно откинувшись на стуле, скользил отрешенным, волнующе-задумчивым взглядом по моему профилю.

Ладонь его здоровой руки придерживала меня за бедро, не давая скатиться с его колен. Металлические пальцы скользнули по щеке, мазнув по губам. А я застыла, подобралась вся, как единый комок нервов, не смея пошевелиться. Не зная, как именно пошевелиться. Ведь Теш терпеть не мог инициативы со стороны пассий. Я называла это механической куклой. Шпилька бревном.

А инквизитор медлил. Поглаживал мои губы. Ласкал взглядом. Словно давал мне время привыкнуть. Или сам набирался решимости. В конце концов, чтобы прикасаться к эмпату, надо иметь стальные яйца.

— Каким ты меня видишь? — словно прочитав мои мысли, спросил он безмятежно, как будто ничего необычного между нами сейчас не происходит.

Я обвела взглядом бледное лицо, обрамленное жесткими черными прядями, щетину на острых скулах, волевой подбородок, длинноватый нос, брови с драматичным изломом. Задержалась на тонких губах с почти незаметной, чуть-чуть кривоватой, инсультной улыбкой. И чуть не утонула в омутах чернильно-черных раскосых глаз с ироничными смешинками на дне.

Он ведь некрасив. Но почему-то взгляд от него отвести никак не получается. Да и спрашивал он отнюдь не про внешность. Я медленно, не отрывая взгляда от его лица, сняла перчатки. С замиранием сердца провела подушечками пальцев по острой скуле и, не сумев скрыть улыбку от наслаждения, призналась:

— Янтарным.

Его душа переливалась всеми оттенками желтого и оранжевого. И оседала медом на языке.

— Но ведь не всегда?

— Иногда в тебе вскипает деготь, — не стала лукавить я и разгладила его одеревеневшую левую половину лица. Склонилась и выдохнула почти ему в губы. — Но ведь и янтарь, и деготь, это всего лишь состояния смолы.

Он улыбнулся, отчего в уголках глаз у него разбежались морщинки-лучики. И мягко, словно давая мне время передумать, притянул к своим губам. Моим умственным способностям этим жестом он, конечно, польстил. Чтобы передумать надо иметь мозги, а у меня на тот момент в черепной коробке образовался абсолютный вакуум.

Прохлада металлической руки контрастировала с теплом его губ. Как и деготь с янтарем в его душе, вновь без утайки открывшейся мне. А потом… я не знаю, как это произошло. Но мою голову заполонили образы, в которые сама я точно не лезла.

Рыжеволосая, кудрявая девчонка приставляет скальпель ему к горлу. Свирепая. И смешная. Лучшего подпольного мехадока столицы, которого так нахваливала обычно скупая на высокие оценки Полли, он себе представлял несколько повнушительнее.

Она смотрит без скрытой жалости, к которой он привык в высшем свете. Хотя, несомненно, заметила не только имплант, но и последствия инсульта, который настиг его после доклада о том, кем на самом деле были те пятьдесят его жертв. Это отсутствие жалости и вообще каких бы то ни было негативных эмоций,