Сердце Гудвина - Ида Мартин

к гардеробной и разочарованно вернулся.

– Надеялся, ты не вспомнишь! – Он упал во второе кресло и, возложив по-царски руки на подлокотники, вытянул ноги. – На самом деле ничего такого. Помнишь, кто-то взломал акки? Так вот про тебя было в вашей с Михайловой переписке. Я видел скрин. И еще несколько человек видели. Вот и все.

– Это была ее переписка! – Я с вызовом посмотрела на него. – Ксюша мне рассказала.

– Тем более! – Он пожал плечами.

– Ты знаешь, кто взломал акки?

– Предположим.

– Это ты?

– Нет.

– Кто-то из ваших?

– Иди сюда! – Кеша похлопал себе по коленке. – Так удобнее разговаривать.

Но я не сдвинулась с места.

– Это Оболенцев?

– Не, ну Матвей умный, конечно, парень, но хакер из него никакой.

Я задумалась, перебирая, что я слышала о каждом из них.

– Степа?

Росс хорошо разбирался в этой теме и собирался учиться на программиста.

– Я тебе этого не говорил.

– Вот это да! Но зачем ему?

Ершов усмехнулся.

– Просто расстроился, как Рощин и Мартов. Мелкая месть обиженного человека.

– Но при чем тут я? Это же мой секрет!

– Ты ни при чем. Матвей показал нам скрин, когда искал того, кто его сделал.

– То есть он правда не знал и Росс кинул подлянку и ему?

– Ага. Но Степу расколоть – раз плюнуть.

– Почему же тогда Оболенцев не рассказал Ксюше, что нашел гада?

– А зачем? Ему это невыгодно.

– Стоп! Так вы в курсе его плана?

– Мы договаривались, что я скажу тебе, откуда узнал, остальное меня не касается! – Ершов резко наклонился и, схватив меня за руку, посадил к себе на колени. – Не сомневайся, я верю, что ты экстрасенсша.

– Да нет же, – запротестовала я, – это не так. Твои прежние объяснения были больше похожи на правду.

– Ты попросила, чтобы я объяснил. Не уверен, что имею право это делать, но если порассуждать на эту тему… В квантовой физике есть такой эксперимент с частицами, которые пропускают через щели. Так вот, если за частицами не наблюдают, они, проходя через две щели одновременно, растекаются подобно волне, а когда за ними наблюдают, попадают в конкретное, ожидаемое место, как нечто, обладающее материей. Короче, фактором, определяющим, поведет себя частица как частица или как волна, является процесс наблюдения. Человеческое сознание. Грубо говоря, когда мы не смотрим, то имеем множество вариантов развития событий, но, как только появляется наблюдатель, реальность приобретает четкий сценарий.

– Но как? Разве одна и та же вещь может быть одновременно мягкой и твердой?

– Конечно, может. Вода, например: прыгнешь неправильно в бассейн с вышки, отобьешь себе все органы. Только в случае с водой на характер взаимодействия с ней влияет скорость соприкосновения, а на квантовые частицы – контроль их поведения.

– Ладно. Это все удивительно, но я совершенно не понимаю, к чему ты мне это рассказываешь.

– «Наблюдая – создавай» – вот про что говорил твой Фламинго. Черт! Сейчас скажу кое-что ненаучное, но когда-нибудь этому найдется разумное объяснение. Взять хотя бы эти стеклышки. – Он кивнул на альбом. – Мистики, глядя через них, видят то, что ожидают. Их внутренний наблюдатель настроен таким образом, что энергия их убежденности на выходе приобретает свойство реальности. Если по-простому, то с тобой происходит то, чего ты ждешь. И это нельзя считать выдумкой или неправдой, потому что для них оно в итоге существует. Теперь попробуй сложить это с тем, что я наболтал тебе про интуитивную динамику.

– Все-все-все, умоляю, не продолжай. Я не хочу ничего знать. Больше не нужны объяснения. Пусть просто все идет как идет. Такое чувство, будто я плыву по морю, а ты в этот момент мне рассказываешь, какая подо мной сумасшедшая глубина и какие страшные твари в ней обитают, а я хочу просто плыть и кайфовать от своего движения, прикосновения воды и свободы.

– Если бы ты кайфовала, у тебя не было бы приступов, о которых ты говорила, страха смерти и прочих заморочек.

– Ты, конечно, умный и у тебя на все есть интересные теории, но, кажется, ты что-то упускаешь.

– Например?

– Я не знаю. Все, о чем ты говоришь, относится к разумному, логичному и рациональному, пусть даже ты говоришь о волшебных камнях, твои рассуждения продуманы до мелочей. Как если бы, слушая музыку, ты разбирал ее до нот, обнаруживал схожие с другой композицией аккорды, вникал в глубокомысленность текстов, искал рифму, рассуждал о ее жанре или голосе исполнителя. Но музыка на то и музыка, что воспринимать ее нужно не мозгами, а сердцем. Понимаешь? Во всей ее полноте. И если я люблю какую-то песню, то люблю я ее такой, какая она есть, ни о чем не раздумывая и ничего не анализируя. А если не люблю, то не люблю всю целиком. Нет, я могу пойти твоим путем и разобрать ее на составляющие, но это будет другое, потому что главное – чувства. Ты не сказал о них ни слова, но во всем, что я испытываю, сталкиваясь с теми или иными проявлениями мира, первым рождается переживание, голая эмоция или ощущение, тревога, волнение, страх, радость, симпатия, удивление – то, что не имеет никаких частиц в принципе.

Кеша слушал с интересом. Его руки, обхватывающие меня, расслабились, голова откинулась на подголовник.

– Однажды со мной случилась странная история. Ромка, решив поприкалываться, подговорил приятеля из другой школы нас с Ксюшей разыграть. Они привели нас поздно вечером в здание школы и сказали, что там по коридорам бродит жуткий призрак парня, застрелившегося прямо на уроке. Сам призрак, который мы потом увидели, был, конечно, подсадным, но дело не в этом. Пока мы там шарились, я действительно наткнулась на нечто, оставшееся от того случая.

– Неужели кто-то правда вынес себе мозги на уроке?

– Я тебе больше скажу – это был брат Вени Шалаева. Очень неприятная и страшная тема – про группы смерти и все такое. Там в туалете был нацарапан хештег, и я его поискала в Сети из любопытства. А дальше произошло нечто странное: на телефон установился левый мессенджер, с которого мне начал писать тот самый призрачный парень.

Ершов недоверчиво нахмурился.

– В общем, не важно! – Я решила не вдаваться в неприятные подробности. – Суть в том, что я отлично понимаю, что ты хотел сказать, когда объяснял про мистиков, ведь, пока я не перестала верить, что это происходит на самом деле, тот призрак не исчез. Но чувства… чувства – это другое.

– Ладно, сдаюсь, – рассмеялся он. – В этой теме я не силен, но мне нравится тебя слушать.

– И все-таки Росс гад, – вспомнила я, – и Оболенцев гад. Но от Матвея это можно было ожидать, а Степа… просто как ножом в спину.

– Ну а что ты хотела? Игра есть игра, в ней всегда будет проигравший. И так получилось, что сейчас это Ксюша.

– Ты чего? Какая игра? Она же по-настоящему влюбилась в Матвея и Степу не обманывала, просто доверяла ему как другу.

– Ты сейчас очень убедительно рассуждала о чувствах. А как быть с чувствами Росса?

– Значит, ты на его стороне и оправдываешь подлость? Может, и Оболенцева оправдываешь?

– Я тебе говорил, какая ты красивая? – Он пропустил пальцы через волосы и сжал в кулак, как в тот день, когда мы сидели на бельевой площадке, только не сильно. – Какое все это вообще имеет значение? Я так давно мечтал о тебе, что не хочу тратить время на какую-то глупую болтовню.

Глава 36

В понедельник Альбина привезла Рому, уложила в кровать и запретила вставать до среды – нашего первого егэшного экзамена.

Рома вернулся вполне себе живой, здоровый и бодрый. Никаких царапин, синяков или прочих признаков того, что с ним произошло. Ел с аппетитом, болтал много, в основном про врачей и соседей по палате. Говорил, что очень волновался, что его не выпишут до русского. Радовался, что мы с Ксюшей помирились, но еще сильнее обрадовался, узнав, что она больше не встречается с Матвеем. Рома говорил обо всем, кроме того, что с ним случилось на самом деле.

– Ты собираешься рассказывать правду или нет? – требовательным тоном спросила Ксюша. – Это ты родителям будешь заливать, что у тебя амнезия, а нам и так все понятно. Ты подрался с Проскуриным? С Лу? Или они оба тебя побили?

– С чего бы им меня бить? – Глаза Ромы бегали, и я чувствовала, что он уже неоднократно обдумывал, стоит ли посвящать нас в детали