Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Как-то раз Крошка Доррит сидела одна,погруженная в невеселое раздумье о Фанни и ее судьбе. Парадные апартаменты ихдома заканчивались небольшой гостиной, которая представляла собой нависший надулицей фонарь прихотливой формы, откуда открывался живописный вид на Корсо вобе стороны. Часа в три-четыре пополудни (по английскому времени) картинауличной жизни, которую можно было наблюдать отсюда, становилась особеннопестрой и оживленной; и Крошка Доррит любила сидеть здесь наедине со своимидумами, так же, как бывало на балконе их венецианского дворца. Однако на этотраз уединение ее было вскоре нарушено; чья-то рука мягко легла на ее плечо, иФанни, со словами; «Эми, душенька моя», уселась рядом. Диванчик, на котором онисидели, составлял часть подоконника; в праздничные дни из этого окна вывешивалиполосы цветной материи, и сестры, облокотясь на яркую ткань, смотрели науличные процессии и другие зрелища. Но сегодня никаких процессий не предполагалось,и Крошку Доррит удивило появление Фанни, тем более что в этот час она обычноездила кататься верхом.

— Эми, душенька моя, — сказала Фанни, — о чемэто ты так глубоко задумалась?

— Я думала о тебе, Фанни.

— В самом деле? Какое совпадение! А кстати, сомной тут еще кто-то. Уж не думала ли ты и о нем тоже, Эми?

Эми и в самом деле думала о нем тоже, ибо тобыл не кто иной, как мистер Спарклер. Но она умолчала об этом, подавая емуруку. Мистер Спарклер уселся рядом с другой стороны, и она тотчас же ощутила заспиной родственную подпорку, тянувшуюся к Фанни, чтобы заодно подпереть и ее.

— Ну, сестренка, — со вздохом сказала Фанни, —я думаю, ты понимаешь, что все это значит.

— Такая красавица, и без всяких тамфиглей-миглей, — забормотал мистер Спарклер, — как тут не потерять голову — вобщем дело слажено…

— Объяснять не нужно, Эдмунд, — сказала Фанни.

— Не буду, любовь моя, — согласился мистерСпарклер.

— Одним словом, милочка, мы помолвлены, —продолжала Фанни. — Остается сказать об этом папе — сегодня или завтра, когдабудет удобно. А тогда можно считать вопрос решенным и толковать больше не очем.

— Дорогая Фанни, — почтительно сказал мистерСпарклер, — я хотел бы сказать два слова Эми.

— Ну, говорите, говорите, — был нетерпеливыйответ.

— Я глубоко убежден, милая Эми, — начал мистерСпарклер, — что после вашей очаровательной и несравненной сестры, вы самаяславная девушка на свете, и без всяких там…

— Это мы уже знаем, Эдмунд, — перебила миссФанни. — Скажите что-нибудь другое — если можете.

— Хорошо, любовь моя, — отвечал мистерСпарклер. — И я вас уверяю, Эми, что не мыслю для себя лично большего счастья —если не считать того счастья, которое мне доставила своим выбором такаяпрелестная девушка, и совершенно без…

— Эдмунд, опять! — воскликнула Фанни, слегкапритопнув своей хорошенькой ножкой.

— Совершенно справедливо, любовь моя, — сказалмистер Спарклер. — Никак не избавлюсь от этой привычки. Так вот я хотелзаметить, что не мыслю для себя лично большего счастья — если не считать счастьябыть связанным вечными узами с прелестнейшей из прелестных, — чем счастьепользоваться дружеским расположением Эми. Я, может быть, и не во всемдостаточно тонко разбираюсь, — мужественно признал мистер Спарклер, — и если выпожелаете узнать мнение общества на этот счет, так, пожалуй, большинствовыскажется именно в этом смысле; но что касается Эми, тут уж я разобрался!

И мистер Спарклер подкрепил свои словабратским поцелуем.

— Прибор за нашим столом и комната в нашемдоме, — продолжал мистер Спарклер, блистая совершенно непривычным для негокрасноречием, — будут ожидать Эми в любое время. Мой старик безусловно радбудет оказать гостеприимство особе, к которой я отношусь с таким уважением. Чтодо моей родительницы, так она замечательная женщина, и без…

— Эдмунд, Эдмунд! — прикрикнула мисс Фанни.

— Виноват, мой ангел, — сокрушенно отозвалсямистер Спарклер. — Никак не избавлюсь от привычки. Очень вам признателен, мояпрелесть, что вы даете себе труд отучать меня; но мою родительницу все считаютзамечательной женщиной, и, честное слово, в ней совершенно нет этого самого.

— Есть ли, нет ли, — возразила Фанни, — ярешительно прошу вас больше не упоминать об этом.

— Обещаю, любовь моя, — отвечал мистерСпарклер.

— Вы уже все сказали, Эдмунд, не правда ли? —спросила Фанни.

— Все, моя прелесть, — подтвердил мистерСпарклер. — Я сказал даже больше, чем хотел, за что прошу прощенья.

Тут мистера Эдмунда осенила догадка, что всловах Фанни заключался намек на то, что ему пора уходить. Поэтому он убралподпорку и весьма недвусмысленно выразил свое намерение откланяться. Эми напрощанье поздравила его, с трудом преодолевая душившее ее волнение.

Как только дверь за ним затворилась, онабросилась сестре на грудь и с возгласом «О Фанни, Фанни!» дала волю слезам.Фанни сперва только смеялась в ответ; но потом прижалась щекой к щеке сестры итоже поплакала — немножко. Если и жило в ней тайное сожаление или раскаяние всделанном, то это в последний раз она дала ему вырваться наружу. Решение былопринято, и с этой минуты она твердой, уверенной поступью шла по избранномупути.

Сообщение своей старшей дочери о том, чтомистер Спарклер предложил ей руку и сердце и что она ответила согласием, мистерДоррит принял с большим достоинством и с родительской гордостью, которую он непытался скрыть; первое расцветало в предвидении обширного круга знакомств,сулимых подобным союзом, для второй же отрадно было внимание мисс Фанни к тому,что составляло главный смысл его жизни. Он дал ей понять, что ее благородноечестолюбие встречает созвучный отклик в его душе, и благословил ее, как дочьдобронравную и послушную долгу, самоотверженно пекущуюся о славе семьи.