Голубая кровь - Татьяна Васильевна Гордиенко

воинских обрядах и обычаях Альдеруса, — немного резковато оборвала её Нейман. — Но при чём тут я и мои сёстры? Что ты скрываешь? Почему ты так сильно печёшься именно обо мне? Какая кровь у меня и моих сестёр? Почему ты молчишь, мама?

— Сейчас не время говорить об этом, Нейман, — ушла от ответа графиня Ронда, печально глядя на дочь и ласково погладив её по голове, — давай вернёмся во дворец.

— Хорошо, — согласилась Нейман, не желая ещё больше расстраивать мать. — У нас был тяжёлый день, и ты должна отдохнуть. Я ни о чём не буду спрашивать тебя сегодня. Обещаю.

Графиня Ронда и Нейман направились в сторону дворца. Обе молчали и шли медленно, подсознательно стараясь оттянуть своё возвращение к реальности, а она была такова, что сегодня они потеряли дочь и сестру. Поверить в то, что они уже никогда не увидят Ноэми живой, было невозможно. Нейман пришлось тяжелее всех, так как она не плакала. Её всегда считали самой сильной в семье Эриндо и сейчас, если бы она позволила себе утонуть в своём отчаянии и слезах, это было бы равносильно поражению. Рабы смотрели на Нейман как на опору семьи, и упади она духом, то среди них поднялась бы настоящая паника. Она обязана была быть сильной. Дать выход своему горю она сможет потом, когда останется одна.

Дойдя до дворца, Нейман сказала матери:

— Я схожу к Измаилу. У него ещё не зажила одна рана, а я его сегодня совсем забросила.

— Иди, Нейман, но не задерживайся долго, а то уже темнеет, — ответила графиня Ронда и устало пошла во дворец, но какое-то предчувствие заставило её остановиться и посмотреть назад, едва она сделала три-четыре шага.

Солнце уже почти скрылось, сумерки быстро сгущались, а тени становились длиннее, но видно всё ещё было хорошо.

Нейман, опустив голову, брела в сторону конюшни. Кругом не было ни души, кроме одинокого всадника. Какой-то человек, верхом на коне, почти бесшумно скакал по траве к Нейман. В его руке был пистолет.

Нейман ничего этого не видела.

Графиня Ронда на миг оцепенела. Перед её взором вновь пронеслась картина того, как была убита Ноэми. А теперь человек, тоже в закрытым лицом и в тёмной одежде, неизвестно откуда взявшийся, несётся к другой её дочери. У Нейман всегда был отличный слух, но графиня Ронда поняла, что та сейчас ничего не слышит. Вероятно, она позволила себе немного расслабиться, и горе тут же захватило её, предательски усыпив бдительность. А всадник уже совсем близко.

— Нейман! — крикнула Графиня Ронда, быстро побежав к дочери.

Человек на коне, поняв, что его заметили, пришпорил лошадь и поднял руку с оружием, целясь в спину девушки.

Нейман, услышав крик, замерла и повернулась на голос матери и в тот же миг прозвучали три выстрела, нарушивших тишину вечера. И вновь все ужасы с новой силой свалились на неё — она не успела…

Выстрелив, всадник резко развернул коня и скрылся в сумерках, а графиня Ронда, успевшая заслонить дочь от выстрелов, упала на траву в трёх шагах от неё.

Всё произошло мгновенно, и ошарашенная Нейман бросилась к матери, не успев рассмотреть стрелявшего. Потрясённая, она уже не знала, происходит ли это на самом деле или ей это только кажется. Даже много времени спустя, Нейман так и не смогла понять, почему она не умерла тут же, как она смогла всё это вынести. Из-за неё погибает уже второй близкий ей человек, и что-то внутри, истекая кровью, надрывно кричит: «Ты не достойна жить!»

Со всех сторон уже бежали люди, услышавшие выстрелы. И, пожалуй, только их появление не позволило Нейман тут же покончить с собой.

Нейман слегка приподняла голову и плечи матери, которая истекала кровью ещё сильнее, чем Ноэми, после удара кинжалом. Она хотела что-то сказать графине Ронде, но голос ей не повиновался, и она заплакала так, как ещё ни разу в жизни не плакала. Руки и одежда Нейман второй раз за один день окрасились кровью, но на этот раз не голубой, а красной.

Часы пробили час ночи. Мария тихо отворила дверь и вошла в роскошную и большую спальню матери. Она ненадолго задержалась у порога, пока её глаза привыкали к темноте, так как в комнате горела одна единственная неяркая лампа.

Графиня Ронда лежала без сознания, а возле неё сидела бледная, с потухшими глазами и в перепачканной кровью одежде Нейман.

Мария тихо подошла к сестре и положила руку ей на плечо. Нейман медленно подняла голову и посмотрела на неё полными безнадёжного горя чёрными глазами.

— Изабелла уснула? — спросила Нейман.

— Да, — прошептала Мария. — Я оставила с ней служанок, но, думаю, она не проснётся до утра. Леонарда я тоже заставила лечь. Как мама?

— Я ничего не могу сказать, — упавшим голосом, еле слышно ответила Нейман. — В неё попали две пули из трёх. Одна рана вызвала варикозное кровотечение, а другая задела лёгкое. Я сделала всё, что смогла, применила и знания, полученные в университете, и секреты альдерусского врачевательства, и знахарские средства, которым меня учили рабы. Я испробовала всё, но мама потеряла много крови, у неё был сильный стресс и сердечный приступ после смерти Ноэми.

— Рабы, что ездили за врачами, ещё не вернулись?

Нейман ответила не сразу:

— Вернулись. Но никто из врачей не согласился ехать в наш дом. Мы теперь проклятые, Мария, и люди боятся идти к нам. Даже доктора, несмотря на свой долг, не захотели приехать.

— Тогда, быть может, мы сами отвезём маму в больницу?

— Нет, этого делать нельзя. Малейшее движение убьёт её. Мы бессильны что-либо сделать.

Нейман снова опустила голову и закрыла лицо руками. При слабом свете лампы она и сама уже казалась не живой. Видя отчаяние сестры, Мария почувствовала себя ещё хуже. Ей всегда казалось, что она увидит убитую горем и с опущенной головой Нейман не раньше, чет наступит конец света. Так неужели этот день уже пришёл?

— Нейман, ты вся в крови, — Мария осторожно притронулась к её плечу, — пойди умойся и переоденься. А ещё лучше тебе поспать. Я посижу вместо тебя.

— Нет, я не уйду отсюда. Лучше уходи ты. Оставь меня с моим горем, мне ещё о многом надо подумать.

Мария почувствовала, что её охватил холод страха от слов Нейман. В них были и отчаяние, и намерение принять какое-то немаловажное решение.

— Нейман, что с тобой происходит? — не на шутку заволновалась Мария за рассудок сестры.

— Мария, ты не знаешь многого, но теперь находиться рядом со мной опасно, —