Голубая кровь - Татьяна Васильевна Гордиенко

Нейман в бездонную пропасть отчаяния и горя. Всегда такая быстрая и собранная, почему она растерялась в тот момент и не смогла спасти от убийцы Ноэми?

— Нейман, — тихий голос матери отвлёк Нейман от грустных дум, и она обернулась.

Графиня Ронда, тоже одетая в траур, но в отличие от дочери, не в чёрном, а в тёмно-коричневом одеянии и без вуали, подошла к ней.

— Мама, зачем ты встала? — забеспокоилась Нейман, откидывая назад переднюю часть траурной вуали. — У тебя был сердечный приступ, тебе необходимо лежать.

— Мне уже лучше, и я хочу поговорить с тобой, — графиня пошла рядом с дочерью между благоухающими розами. — Нейман, ты всегда была для меня загадкой, с самого детства. Ты росла не такой, как твои сёстры, но с каждым годом, взрослея, ты становишься ещё более странной. Ты слишком рано стала не по-детски серьёзной и… отчуждённой. Мы очень сплочённая семья, но мне почему-то кажется, что там, за стенами этого дворца, ты живёшь какой-то своей загадочной жизнью, в которую нас не допускаешь. Когда ты подолгу по каким-либо причинам вынуждена оставаться дома, я вижу печаль и тоску в твоих глазах, ты становишься задумчивой, и я знаю, что твои мысли витают где-то очень далеко. В такие минуты я чувствую, что Измаил и то больше понимает тебя, чем я. Неужели ты хранишь какие-то тайны, и это они тебя так тяготят? Вот и сейчас, когда мы потеряли Ноэми, мне кажется, что ты знаешь нечто большее о её смерти, чем мы. Когда полиция задавала тебе вопросы, мне стало ясно, что ты что-то недоговариваешь. Нейман, ты знаешь почему убили Ноэми, я в этом уверена. Скажи мне, что произошло, я должна знать правду, какой бы она ни была! Ведь ты не из каприза скрыла от полиции то, что твоя собака отгрызла руку убийце и то, что эта рука и кинжал находятся у тебя.

— Мама к чему эти вопросы? — уставшим, безжизненным голосом спросила Нейман.

— Я твоя мать и мне не безразлична судьба моих детей!

Нейман посмотрела на неё своими бездонными глазами:

— И потому ты сама хранишь так много тайн?

Настала очередь графини Ронды смутиться и отвести взгляд.

— Пожалуйста, не требуй от меня невозможного, — тихо попросила Нейман.

— Я не могу оставаться в стороне, когда угроза висит над моими детьми. Нейман, я не требую от тебя исповеди, но будь хотя бы сейчас откровенна со мной. Гибель Ноэми очень сильно отразилась на всех нас, но, зная твой характер, я боюсь, что именно ты наделаешь глупостей, ведь ты никогда не верила в справедливость закона, не так ли?

Нейман молчала и старалась не смотреть в глаза матери. Она не хотела лгать, а сказать правду было невозможно. Но графиня Ронда настаивала.

— Я действительно знаю больше, чем другие, — призналась наконец Нейман, чтобы успокоить мать и не давать ей лишнего повода для волнения, — но я ничего не могу сказать тебе. И другим тоже. Когда я подбежала к Ноэми, она прошептала, что её убили потому, что она много знала, знала лишнее. Когда Гио отнёс её в беседку и побежал сообщить о случившемся вам, Ноэми успела мне кое-что рассказать. Если бы Ноэми не знала того, что пред смертью поведала мне, то её бы не убили. Похоже, всё это серьёзней даже, чем я полагаю. Если я тебе расскажу то, что услышала от Ноэми, то и тебя могут убить, а я не хочу больше смертей. То, что знала Ноэми, касается только меня, и только я буду вести борьбу с убийцей и тем, кто его послал. На закон, как ты правильно заметила, я и правда не полагаюсь. Но ты, мама, Изабелла, Мария и Леонард ничего не должны знать об этом, иначе с вами сделают тоже, что и с Ноэми.

— Нейман! Что происходит? — в ужасе воскликнула графиня Ронда. — Что такого могла знать Ноэми, что её убили? Кому она помешала? А если это и так, то теперь опасность угрожает тебе, и я не выпущу тебя из дома, пока полиция не поймает убийцу!

— Стражи порядка Аулента не станут проявлять особое рвение в поимке убийцы, который убил терианку, — в голосе Нейман вновь послышалась почти ненависть ко всему человечеству, так непонятная графине Ронде. — Хоть прошло больше десяти лет, но люди с красной кровью до сих пор ненавидят людей с голубой кровью, хотя последних осталось так мало, что их можно по пальцам перечесть.

Графиня Ронда понимала, что сквозь эту ненависть и бессильную ярость, в глубине души Нейман боролась с горем и рыданиями. Несколько минут они провели в молчании. Нейман шла, опустив голову, и закрыв глаза ладонью, стараясь унять слёзы, а графиня Ронда смотрела отрешённым взглядом на сад, который начали окутывать сумерки.

— Мама, скажи, почему у Ноэми была голубая кровь? — тихо спросила Нейман, нарушив тягостное молчание. — Каким цветом моя кровь, Изабеллы и Марии? Как ни странно, но я никогда не была больна или по-настоящему сильно ранена, как, впрочем, и мои сёстры, а потому не видела ни их, ни своей крови. Меня почему-то никогда это не интересовало. Если я и была когда-то в крови, то, скорее всего, в чужой, а свою я вижу не так уж часто, да и то в виде запёкшейся чёрной массы. У Леонарда кровь красная, это я знаю точно, так как он в детстве часто падал, и я не раз лечила его ранки.

— Нейман, не думай об этом, — попросила графиня Ронда.

— А я не могу не думать, — сказала Нейман и, вынув из ножен маленький кинжал, полоснула себя по руке.

— Нейман, что ты делаешь! — в ужасе воскликнула графиня Ронда.

— Пытаюсь установить истину.

Запястье девушки между двумя браслетами украсилось длинным порезом. В тот же миг их раны медленно потекла густая вязкая жидкость тёмного неопределенного цвета. Лицо Нейман ничем не выдало боли, а глаза под слегка нахмуренными бровями вопрошающе взирали на мать, умоляя сказать истину. И графиня видела, что дочь готова нанести себе и более серьёзные раны, лишь бы раз и навсегда покончить с этими тайнами.

— Посмотри, мама, — Нейман показала свою руку, — я видела свою кровь только такой. А какая она на самом деле?

— Нейман, умоляю тебя…

— Почему ты не хочешь сказать правду? Мама, почему?

— Твоя кровь такая потому, что я всегда оберегала вас, особенно тебя. Нейман, ведь ты порой так безрассудна и часто не думаешь о своей безопасности, поэтому-то я и прибегла к знаниям своего народа…

— Мама, я знаю о