Стрекоза второго шанса - Дмитрий Емец

– Ты достал? Она у тебя?

– Да, но все выходы из ШНыра перекрыты…

– Плохо.

– Почему плохо?

– Объясняю просто. Ты в цепочке. Нет стрекозы – мое начальство дает по мозгам мне. Я даю по мозгам своим ребятам. Они дают по мозгам тебе. Закон цепочки.

– Но ШНыр закрыт!

– Это не моя проблема!

Макар хотел ответить, но на него упала тень. Он вскинул голову. Перед ним стояла Рина. С ней рядом Сашка откусывал от снежка, как от яблока. Очень мрачно откусывал.

– Ну пока, бабуля! Я тебя тоже люблю! Чмоки-чмоки! – торопливо крикнул Макар, сбрасывая звонок.

– Приятно, когда человек любит свою бабушку! – порадовалась Рина.

– Любовь к бабушкам – это мощно! – согласился Сашка. – Особенно когда бабушек любят за сараем, сидя на корточках и пряча голову между колен!..

Макар тревожно переводил взгляд с одного на другого.

– Подслушиваем, да? Неймется сволочам, да? – завопил он.

– Да, неймется. И голос у бабушки почему-то мужской! И кошек она предлагает скотчем обматывать! – с сожалением добавила Рина.

Макар запоздало сообразил, что у его телефона слишком громкий динамик. Если тщательно не прижать его к уху, слышно будет в пяти шагах.

– Она охрипла! Ты поняла, тупица! Охрипла она! – заорал он, действуя по обкатанному опытом принципу: громчи ори – сойдешь за потерпевшего.

Сашка перестал откусывать снежок и шагнул к Макару. Тот попятился.

– Не ори на нее! – сказал Сашка голосом, в котором улавливалось явное желание членовредительства.

– Так на нее же! Не на тебя!

– Воспринимай нас как двухголовое существо. Как Тяни-Толкая, – сказал Сашка, и Рина невольно задумалась, кто из них тянет, а кто толкает.

Продолжая что-то выкрикивать, чтобы не терять накрутки, Макар обернулся. Он сам себя загнал в угол. Место для схватки было неудобное. За его спиной громоздился старый шифер и стояли двухметровые железные столбики-трубы с двумя перемычками. Макар попытался схватить один из столбиков, но он был слишком громоздкий и вдобавок примерз к земле. Тогда он запустил в Сашку куском старого шифера. Уклоняясь, тот подался чуть вбок.

– Отвали! Порву! – заорал Макар и рванул мимо Сашки по глубокому снегу.

Тот успел сгрести его за ворот, сбил с ног и прыгнул на спину. Макар, матерясь, рванулся. Его лицо было под снегом. Он дышал снегом, кусал снег. Ощущал, как трескается обледеневшая корка и осколки ее забиваются ему за ворот. Оттолкнувшись ладонями от земли, Макар вывернулся. Сбросил Сашку, рванул рукав шныровской куртки и, задействуя магию, коснулся пылающего льва. Вновь метнулся к железной трубе, которая прежде казалась слишком тяжелой, и оторвал ее как соломинку. Занес над головой. Отчаянно завопил: «Уйди! Убью!» – криком пытаясь разбудить в себе злость. Злость пробудилась, но все равно как-то не до конца. Не так, как хотелось бы! Макар чувствовал, что ударить Сашку не сможет, и потому вместо «Уйди! Убью!» стал кричать «Не подходи!» и материться. Сашка отпрянул. Карман Макара зацепился за торчащий из стены кусок железной арматуры. Смешно и жалко вывернулась подкладка. Что-то скользнуло по ноге Макара. Закладка, с помощью которой он проник в подземную комнату Митяя Желтоглазого! Макар запоздало сообразил, что пряча ту, другую, закладку, об этой он совершенно забыл! Не узнать закладку было невозможно. Особенно тому, кто когда-то своими руками утащил ее из точки «Запад».

– Царевна-лебедь! – воскликнула Рина.

Сашка и Рина бросились к закладке одновременно. Рина успела первой, и рукав ее куртки точно пламенем охватило. Это засиял проголодавшийся сирин, получивший, наконец, то, что было ему нужно.

Макар так и стоял с занесенной над головой трубой, издавая ненужные никому и никого не пугавшие вопли. От ворот пегасни к ним уже бежал Ул. Чуть позади полуудивленно-полугрозно хромал Кузепыч. Это был конец. Макар не стал дожидаться, пока они добегут. Он бросил в Ула трубу – высоко бросил, с запасом, чтобы не попасть, схватился за своего сирина и телепортировал. Ему было все равно: размажется он о защиту или нет. Говоря по правде, Макар даже не подумал об этом.

Кавалерия пришла через пять минут, вызванная по кентавру Улом. Вскоре появился и Меркурий. Кавалерия стояла, держа на ладони похожий на уголь камень из точки «Запад». Как и у остальных, ее сирин сиял от близости заряжающей закладки.

– Телепортации возможны. Новость хорошая. Сможем восстановить. Периметр. Ведьм Белдо ожидают. Сюрпризы, – сказал Меркурий.

Кавалерия кивнула, но в ее кивке не было радости.

– Мы думаем, что стрекозу украл Макар! А в сейф проник с помощью закладки с точки «Лебедь»! – громко сказал Сашка.

– Вы так думаете или вы это знаете? – с особым упором на «вы», спросила Кавалерия.

Она смотрела не на Сашку, а на снег, словно он был достоин ее взгляда в гораздо большей степени. Край тонкой косички дрожал, точно хвост у гневающейся кошки. Точно так же дрожали и пальцы.

Рина не впервые замечала, что Кавалерия больше злится на того, кто осуждает или кто охотно приносит плохие вести, чем на того, кто совершил сам проступок. У самого скверного дела могут быть благородные мотивы или неизвестные оправдания. У осуждения – едва ли. Рина это смутно понимала, а Сашка пока нет. Он попытался влезть с какими-то объяснениями, но Рина незаметно наступила ему на ногу.

– Простите, – сказала она поспешно.

– Прощаю! – отрезала Кавалерия. – Как исключение. Кстати, на ноги молодым людям лучше не наступать. Практика показывает, что у них очень непрочные пальцы!

Меркурий Сергеич пыхтел в бороду. Усы окутывались паром дыхания.

– Надежда есть. С осколком закладки. Он телепортировать. Не смог бы. Закладка еще где-то. В ШНыре, – сказал он и присел на корточки, оглядывая оставленные Макаром глубокие следы. Из одного из следов вылезла пчела – крепкая, бодро шевелящая усиками. Очень живая и деятельная пчела для того, кто покинул ШНыр навсегда. Все сели на корточки и стали смотреть на ползущую пчелу. На снегу она казалась особенно яркой.

– Ну отчего так? Отчего к одним людям пчелы прилетают, а к другим нет? – с болью спросила Рина.

– Могу предположить. Начальные дары неравномерны. Некоторым дано увидеть и почувствовать что-то, а другим нет. К тем, кому дано, и прилетает пчела.

– Почему?

– Не знаю. Это моя гипотеза. Возможно, другие не сумели бы защищить то, что увидели бы и почувствовали.

– Но ведь многие срываются, гибнут, уходят!

– Да, срываются, гибнут, уходят. Но все равно имели шанс защитить, а другие не имеют. А уже за один этот шанс нужно платить.

А помнишь? Голубой весной однажды